 |
 |
|
|
|
Сердечный приступ за неделю до второго тура
По уверению самого Ельцина, первый инфаркт сразил его в конце 1995-го (сейчас, однако, достаточно известно, что это был уже, по крайней мере, третий инфаркт). «Значения этому я не придал, - вспоминает Борис Николаевич, - отлежался, отдышался - и снова в бой». Однако «исходные условия» - и субъективные, и объективные - были малоподходящими для новых сражений: «...Новый, 96-й год встретил в каком-то смятении. Сразу после сердечного приступа и сразу после тяжелейшего поражения на думских выборах». Все последующие месяцы - впрочем, как и предыдущие, - Ельцин провел в тесном общении с врачами: «Еще до выборов, весной, было коллективное письмо врачей на имя Коржакова, в котором они прямо указывали на катастрофическое состояние моего сердца. Мне это письмо не показали, семье тоже. Прочитал я его много позже. «Заключение консилиума. За последние две недели в состоянии здоровья Президента Российской Федерации Бориса Николаевича Ельцина произошли изменения отрицательного характера. Все эти изменения напрямую связаны с резко возросшим уровнем нагрузок, как в физическом, так и в эмоциональном плане. Существенную роль играет частая смена климатических и часовых поясов при перелетах на большие расстояния. Время сна сокращено до предела - около 3 - 4 часов в сутки. Подобный режим работы представляет реальную угрозу здоровью и жизни Президента». Заключение подписали десять врачей. Содержание письма (оно датировано 20 мая. - О.М.) Коржаков не скрывал, неоднократно намекал Тане, что, если со мной что-то случится, виновата будет она. А вот сам документ не показал никому». О четвертом инфаркте Ельцина почти ничего не известно. Кажется, лишь в телефильме Николая Сванидзе «Б.Н.», посвященном 75-летию первого российского президента, мелькнул такой эпизод. Ельцину показывают кадры, где он отплясывает на эстраде вместе с певцом Евгением Осиным и участницами его группы. - Вот этот танец на сцене, Борис Николаевич… - говорит ведущий. - Почему вы решили выйти? Вы же тогда очень плохо чувствовали себя. По-моему, у вас после этого или до этого был инфаркт? - В этот момент, - грустно отвечает Ельцин. - В этот момент. Конечно, я не подал вида… Если память не изменяет бывшему президенту, значит, острый сердечный приступ сразил его в Ростове-на-Дону вечером 11 июня. Хотя в мемуарах Ельцина, где описывается это его «эстрадное выступление», ни слова об инфаркте нет. «В народе, - пишет Борис Николаевич, - я слышал, бытует мнение: доплясался Ельцин на выборах, допрыгался. Верно, был такой случай. Вместе с певцом Женей Осиным я на сцене действительно лихо сплясал. Никакое сердце, никакие предупреждения врачей не могли снизить мой эмоциональный тонус, мой огромный настрой и желание выиграть этот бой. Пожалуй, впервые я участвовал в такой широкой кампании - летал по стране, каждый день встречался с огромным количеством народа, выступал на стадионах, во дворцах спорта, на концертах, под шум, гвалт, свист и аплодисменты молодежной аудитории. И это меня «заводило» необычайно. Перед этим злополучным концертом в Ростове-на-Дону Таня меня умоляла: «Папа, я тебя прошу, только не танцуй!» Но я ничего не мог с собой поделать... Эти сильные положительные эмоции не мешали жить, а помогали. Так что танцы абсолютно здесь ни при чем. Накопилась усталость, стрессовые ситуации». Единственное, что наводит на некоторые подозрения, – это эпитет «злополучный» перед словом «концерт». Может быть, и в самом деле что-то тогда случилось… Как бы то ни было, все же у меня нет стопроцентной уверенности, что память Ельцина тут не подвела. Если бы тогда в Ростове у него в самом деле произошел очередной инфаркт, он был бы там же и госпитализирован на какой-то, хотя бы минимальный, срок. Однако на следующий день он как ни в чем не бывало отправился в Новочеркасск, там пробыл несколько часов, насыщенных встречами, выступлениями, оттуда вернулся в Ростов, здесь снова – разнообразные мероприятия…В общем, целый день провел на ногах. И только под вечер вылетел в Москву. По-видимому, все это время президент чувствовал себя настолько плохо, что все эти напасти - предынфарктное состояние, инфаркт, выход из него (как говорят медики, реабилитация) - слились в его сознании в один сплошной кошмар - кошмар пребывания между жизнью и смертью… Существует еще одна версия четвертого инфаркта. Ельцин вроде бы перенес его 23 июня во время пребывания в Калининграде. Точнее - на борту вертолета, летевшего из Калининграда в Балтийск... Последний, пятый, инфаркт у Ельцина случился аккурат за неделю до второго тура - 26 июня. Читаем в его воспоминаниях: «Приехал с работы на дачу около 17 часов. День был напряженный, тяжелый. Я прошел по
холлу несколько шагов. Сел в кресло. Решил, что отдохну немного прямо здесь, а потом уже
поднимусь на второй этаж, переоденусь. И тут же врезала боль. Огромная, сильнейшая боль. Слава Богу, совсем рядом оказался дежурный врач Анатолий Григорьев. Он мгновенно понял, что со мной произошло. И начал вводить именно те медикаменты, которые необходимы при сердечном приступе. Практически через несколько минут. Положили меня прямо тут, в этой же комнате. Перенесли кровать, подключили необходимую аппаратуру. На моих женщин было страшно смотреть, так они перепугались. Наверное, вид у меня был... хуже не придумаешь. А я думал: «Господи, почему мне так не везет! Ведь уже второй тур, остались считанные дни!» На следующий день огромным усилием воли заставил себя сесть. И опять говорил только об одном: «Почему, почему именно сейчас!»…» М-да… Тут возникает куча вопросов. Была ли в этот момент среди близких Бориса Николаевича паника, ощущение, что «все пропало»? Коммунисты ведь могли поднять шум по поводу «стойкой неспособности по состоянию здоровья» президента осуществлять свои полномочия (есть такая строка в Конституции). Строились ли какие-то планы, как быть, если Борис Николаевич, не дай Бог, «отойдет в мир иной»? Валентин Юмашев: – Нет, ни у кого, ни секунды не было ощущения, что все пропало. Во-первых, круг тех, кто знал о реальной ситуации, был очень узок – семья, охрана, врачи, Черномырдин, Чубайс, Илюшин и я. Это все. Членам Аналитической группы (наиболее активной части ельцинского избирательного штаба. – О.М.) мы сказали, что врачи просто попросили резко снизить нагрузки, Борис Николаевич утомился после тяжелой предвыборной кампании перед первым туром. Для нас эта была простая политтехнологическая задача – информация об инфаркте не должна утечь. Тем более, что у Бориса Николаевича до этого уже были инфаркты (напомню, четыре за последний год. – О.М.), и никто никогда о них не сообщал. Поэтому мы просто «закрыли» оставшиеся до второго тура дни другими событиями. О том, что Борис Николаевич «уйдет в мир иной» – конечно же, таких мыслей не было. Врачи говорили, что просто нужен отдых, а через какое-то время – операция на сердце. Угрозы жизни Бориса Николаевича не было.
Главное - не допустить утечки
Особый акцент сделали на том, чтобы ни в коем случае не допустить утечки информации о президентской болезни. На 28-е у Ельцина была намечена встреча с Лебедем. Он решил ее не отменять - встреча имела принципиальное значение. «…Из обычной гостиной, куда теперь перенесли мою кровать, устроили что-то вроде рабочего кабинета. Оператор (наш, кремлевский) долго мудрил, чтобы ничего лишнего в кадре не было, особенно рояля, который по традиции всегда тут стоял, и, само собой, кровати (как всегда в таких случаях, готовилась протокольная съемка. - О.М.). Медицинскую аппаратуру чем-то накрыли. Наина умоляла об одном: «Боря! Только не вставай! Сиди в кресле! Тебе нельзя вставать!» Но я не выдержал и заставил усилием воли себя встать, здороваясь с гостем. Лебедь был очень доволен встречей. Ему сказали, что я простудился, он лишних вопросов не задавал…» 30 июня было опубликовано интервью президента «Интерфаксу». Первый вопрос - прямо «в десятку»: «До выборов осталось три дня. Вся страна с волнением ждет результатов. Ваш соперник ежедневно проводит брифинги, постоянно на виду. Вы же предпочитаете не мелькать на широкой публике в последние предвыборные дни. Чем это объясняется? Чем вы заняты в эти дни?» Если «без дураков», ответ должен бы быть примерно таким: «Дорогой друг, чем я занят в последние предвыборные дни? Лежу в постели, глотаю таблетки, подставляю задницу под уколы… И молю Бога, чтобы выкарабкаться с того света…» Однако в опубликованном варианте президент, разумеется, «отвечал» совсем по-другому - бодро и духоподъемно: «Каждый день работаю со своим избирательным штабом, веду консультации с союзниками, переговоры по составу и структуре будущего правительства, контролирую исполнение своих указов, встречаюсь с руководителями регионов, с председателем правительства, очень много работаю с журналистами - записал несколько десятков теле- и радиоинтервью региональным СМИ. Даже голос сильно «посадил». А по поводу моего соперника - у него одна тактика, у меня - другая. Он каждый день выступает с пресс-конференциями и делает упор на яростную антиельцинскую пропаганду. Я же занимаюсь конкретными делами. И вообще, я считаю, что за политика, который является действующим президентом, говорят его дела…»
Ельцинская команда не жалела сил, чтобы опровергнуть эти слухи, погасить волну. 28-го же июня Сергей Филатов заявил корреспонденту РИА «Новости», что президент «находится в полном здравии» и планирует обратиться по телевидению к избирателям, «как только восстановится голос (вот опять про голос. - О.М.)» Голос у Ельцина «восстановился» быстро. Его обращение состоялось 1 июля. В этот же день Сергей Филатов вновь выступил (на этот раз в беседе с корреспондентом ИТАР-ТАСС) с категорическим отрицанием, что президента поразил серьезный недуг. В качестве доказательства он привел как раз это самое телевыступление Ельцина и его встречу с Черномырдиным: способен ли, дескать, на такое человек, пораженный тяжелой болезнью? А вот как в действительности, по воспоминаниям помощников президента, происходила запись обращения и встреча Ельцина с Черномырдиным: «Текст был максимально сокращен и упрощен. Но главное даже не в этом. Существенно была изменена, если так можно сказать, и сама процедура записи. Обычно перед началом съемки Президент просто приходил в комнату, где все это происходило, несколько минут шли необходимые приготовления… Если Ельцин был в хорошем расположении духа, отпускал шутки, беседовал с телевизионщиками, а затем начиналась съемка. После нее, немного поговорив, а часто и сфотографировавшись на память, он уходил. Запись Обращения накануне второго тура была иной… Какая-то напряженность буквально висела в воздухе. В определенный момент последовало распоряжение, чтобы все, кто готовил запись, вышли из комнаты. Через какое-то время их пригласили обратно. В кресле перед телекамерой недвижимо сидел мертвенно-бледный Ельцин. Дали команду записывать. Из последних сил Президент зачитал короткое Обращение к гражданам страны, призвав прийти на избирательные участки. Затем в комнату вошел Черномырдин, подсел к Ельцину, телекамера на минуту взяла новый план и запечатлела беседу Президента с премьер-министром. После записи всех присутствующих вновь попросили выйти. Подавленным от всего увиденного телевизионщикам сказали, что можно собирать аппаратуру». 2 июля уже сам Черномырдин через РИА «Новости» опроверг слухи о сердечном приступе, «который якобы, по утверждению некоторых СМИ», был у Бориса Ельцина. Допустимо ли было дезинформировать людей, врать по столь важному вопросу - о здоровье главы государства? В какой-нибудь благополучной европейской, североамериканской стране и разговора об этом не могло возникнуть - недопустимо! С Россией, в ее тогдашнем состоянии, все не так ясно. Ельцин: «Конечно, я и мои помощники ходили по лезвию бритвы: позволительно ли было скрывать такую информацию от общества? Но я до сих пор уверен в том, что отдавать победу Зюганову или переносить выборы было бы во много раз большим, наихудшим злом».
- У вас не вызывало тревогу состояние здоровья Ельцина? Как мы теперь знаем, - да и тогда это было видно, просто по телевизору, - чувствовал он себя исключительно скверно. Вы и ваши коллеги, я думаю, должны были ощущать себя людьми, ходящими по тонкому-тонкому, хрупкому-хрупкому льду: развязка может наступить в любой момент, может быть - в самый решающий момент. Не так ли? Ответ довольно неожиданный. - Я бы сказал так, - говорит Чубайс. - Всегда, когда я видел Бориса Николаевича во время избирательной кампании, он был в адекватной форме. Впрочем, за этим следует и продолжение: - Конечно, при этом мы уже действительно знали, что у него серьезнейшие проблемы с сердцем и что оно может подвести. Собственно говоря, мы не только опасались, что его здоровье подведет, но оно и подвело, как известно, между первым и вторым туром. - Было ощущение, что все рушится и летит в тартарары? - Разумеется, на первом плане была непосредственно тревога за жизнь Бориса Николаевича. Но и с точки зрения выборной ситуации это для нас было совершенно катастрофическое время, когда мы теряли полтора-два процента рейтинга за сутки. При том что отрыв от Зюганова в первом туре составлял всего лишь чуть больше трех процентов. Было совершенно ясно, что мы идем к абсолютной катастрофе. Все зависело от количества суток, остающихся до второго тура. Вся программа между первым и вторым туром была очень насыщенной, расписанной по дням, а в днях - по часам. Мы старались воздействовать именно на те категории избирателей, которые были нам нужнее всего. Скажем, у нас была запланирована большая встреча Ельцина с работниками села, с крестьянами. А поскольку там ментальность чисто советская, то и встреча была устроена в абсолютно советской стилистике - ожидалось, что в Кремлевском Дворце съездов соберутся несколько тысяч человек со всех концов страны, зачитается обстоятельный отчетный доклад, после доклада - концерт… Словом, весь антураж, весь распорядок этого мероприятия был задуман в классических советских традициях. И вот узнаем: Ельцин болен. А люди-то уже здесь! Либо вот-вот будут здесь. Приходится ограничиться обращением президента к работникам сельского хозяйства, которое зачитывает Виктор Степанович. Весь ожидаемый плюс разворачивается в минус. Получается прямо противоположный эффект по самым болезненным точкам… В этом смысле риски были, конечно, колоссальные.
«Наина настаивала, - вспоминает Ельцин, - чтобы мне, как «порядочному больному», избирательную урну привезли прямо домой. «Это же по закону!» - чуть не плача, говорила она. «Да, по закону, но я хочу голосовать вместе со всеми». - «И что ты предлагаешь?» Я позвал Таню, и мы обсудили все варианты. Первый - голосовать по нашему московскому адресу, на Осенней. Его отвергли почти сразу: длинный коридор, лестница, долго идти по улице. Даже я, со своим упрямством, и то понял, что это невозможно. Второй вариант: санаторий в Барвихе, недалеко от дачи. В санатории всегда голосуют, там есть избирательный участок, и все будет по закону, все правильно. Туда же можно пригласить и корреспондентов. Я продолжал сомневаться: «Ну что это за голосование, среди больных?» «Папа, журналистов будет чуть-чуть меньше, но поверь, их будет совсем не мало - основные каналы телевидения, информационные агентства, все как обычно», - успокоила Таня. «А как объяснить, почему я отправился в Барвиху накануне выборов?» - не унимался я. «Все знают, сколько ты мотался по стране, сколько сил отдал избирательной кампании. Никто не удивится, что ты взял между первым и вторым туром краткосрочный отпуск, поверь. Тебе тоже отдыхать надо». «Неубедительно», - пробурчал я. Но в конце концов согласился». Дело, конечно, было не только в ельцинском «хочу - не хочу». Непоявление президента на избирательном участке (хотя бы в санатории) было бы явным свидетельством: президент в самом деле серьезно болен. А это не могло не повести к дополнительной потере голосов. «…В день второго тура, - пишет Ельцин, - я с огромным трудом поехал вместе с Наиной на избирательный участок. Телекамеры ОРТ, РТР, НТВ, журналисты и корреспонденты информационных агентств, всего человек двадцать, внимательно следили за каждым моим движением. Собрав волю в кулак, я улыбнулся, сказал несколько слов: «Послушайте, я уже столько раз отвечал на все ваши вопросы...» А вот как вспоминают о том же самом эпизоде бывшие помощники президента: «Через несколько дней (после съемки обращения. - О.М.) таким же образом снимали эпизод голосования Ельцина (он сделал несколько шагов к урне для голосования и опустил в нее бюллетень)… Как всегда в подобных случаях, должное впечатление у зрителей помогло создать искусство телемонтажа». Так или иначе, «санаторное» голосование Ельцина вызвало новые толки о его здоровье и, соответственно, новые разъяснения и опровержения. «Президент чувствует себя нормально, - уверял Сергей Филатов корреспондента РИА «Новости» в середине дня 3 июля. - Просто врачи посоветовали ему поберечься и не ездить в Москву голосовать». Филатов попросил журналистов не обострять обстановку и не муссировать слухи о болезни президента - это, мол, «на руку сторонникам коммунистов». Несколько позже другой член ельцинской команды - Георгий Сатаров - заверил журналистов, что у президента банальная простуда. «Если бы Борис Ельцин был серьезно болен, - сказал Сатаров, - он уже находился бы в Центральной клинической больнице». К ельцинским помощникам присоединился и председатель ЦИК Рябов, у которого была возможность пообщаться с президентом. По его словам, Борис Ельцин «очень хорошо выглядит - уверенно, нормально и спокойно». Что ж, это, наверное, был как раз тот случай, когда ложь действительно - во спасение. Конечно, когда инфаркт поражает человека за неделю до второго, решающего тура, это, я вам доложу… Но сам Ельцин считает - если бы сердечный приступ случился у него месяцем раньше, это было бы еще хуже: «Удержать темп и напор предвыборной кампании просто не удалось бы. И Зюганов мог выиграть благодаря такому «подарку судьбы». Страшная перспектива».
Разговоры о фальсификации тогда и сегодня
В последние годы в общественном мнении старательно насаждается представление, будто выборы 1996 года - прежде всего второй тур (первый не имел решающего значения) - были фальсифицированы в пользу Ельцина. Кто-то этому верит. Такой вере помогает то неоднократно уже помянутое обстоятельство, что в начале избирательной кампании ельцинский рейтинг был весьма низок. При этом любопытная деталь: непосредственно в момент выборов и сразу после них разговоры о фальсификации если и велись, то оставались, что называется, в пределах нормы - как при любых выборах. Категорический тон эти утверждения приняли лишь годы спустя. Впрочем, слова «фальсификация», «подтасовка» звучали и летом 1996-го. При этом, однако, в адрес коммунистов обвинений раздавалось отнюдь не меньше, чем в адрес их противников. Так, в середине дня 3 июля помощник президента Георгий Сатаров заявил, что в «красном поясе» отмечены массовые нарушения. На некоторых избирательных участках, например, в большом количестве используются переносные урны, причем сопровождают их к избирателям лишь наблюдатели от Зюганова, в то время как ельцинским наблюдателям, пытающимся проконтролировать их использование, напротив, чинятся всевозможные помехи. Правда, в некоторое противоречие с таким утверждением вступало то обстоятельство, что в «красном поясе» - в частности, в сельской местности - во втором туре несколько снизилась явка. Тот же Сатаров утверждал: это, мол, объясняется тем, что в первом туре она была фальсифицирована, а во втором наблюдатели от Ельцина не позволили этого сделать. Коммунисты, говоря о нарушениях, напирали на традиционное - на использование противоположной стороной административного ресурса и на то, что им, коммунистам, мало давали телеэфира. Так, руководитель зюгановского избирательного штаба Купцов, выступая 3 июля по «Эху Москвы», заявил, что «кандидаты были поставлены в неравные условия по степени воздействия на избирателей» - руководство ОРТ в лице Сергея Благоволина «сопротивлялось», когда коммунисты требовали предоставить Зюганову прямой эфир. Что касается административного ресурса - по словам председателя Центризбиркома Николая Рябова, его активно использовали обе команды. «Та декларация в законе, которая говорит о недопущении использования должностными лицами своих возможностей для ведения предвыборной кампании, во многом остается простой декларацией», - сокрушался по этому поводу глава ЦИК. Впрочем, думаю, он был здесь не вполне искренен: у Ельцина тут все же было больше возможностей, по крайней мере, за пределами «красного пояса».
В дальнейшем эта разница лишь увеличивалась. Данные на 11 вечера: у Ельцина - 52 процента, у Зюганова - 41. В 23 субъектах Федерации лидирует президент, в восьми - председатель КПРФ. В полночь у Ельцина было 52,3 процента, у Зюганова - 41,1. Соотношение голосов на час ночи - 53,9 : 39,7… В «красном поясе» лидерство сохраняет Зюганов, причем почти повсюду с таким же преимуществом, как Ельцин - по стране в целом. Соответствующие данные на два часа ночи: Курганская область - 50,2 : 43,4 в пользу коммунистического лидера, Ставропольский край - 54,8 : 40,1, Курская область - 56,1 : 38,9, Липецкая - 57,7 : 37,3 (самое большое преимущество бывшего завсектором ЦК КПСС), Кировская - 51,5 : 41,7, Костромская - 48,1 : 45,5, Брянская - 55,1 : 40,3, Волгоградская - 51,3 : 43,7, Алтайский край - 54,27 : … (вторая цифра в сообщениях информагентств почему-то «потерялась» - видимо, в ночной спешке и неразберихе), Амурская область - 51,8 : 41,8. Как видим, значительная часть российской суши продолжает верить в светлые идеалы коммунизма. Однако в целом страна голосует за Ельцина. На 5-30 утра у него 53,9 процента голосов, у Зюганова - 40,2, на восемь утра (подсчитаны голоса более чем 67 миллионов избирателей в 88 российских регионах) соотношение голосов - 53,55 : 40,55 в пользу президента. Ясно, что окончательный результат слишком сильно отличаться от этого уже не может. Официальные итоги второго тура были объявлены 9 июля. Ельцин получил 53,82 процента голосов, более чем на десять миллионов больше своего соперника; у того - 40,31. Всего в выборах участвовало 68,89 процента избирателей - на один процент меньше, чем в первом туре. Сокрушительное поражение вождь коммунистов потерпел в столице: Ельцин получил здесь 77,79 процента голосов, Зюганов - лишь 18,05. Москва вновь показала себя как демократический, антикоммунистический город.
«...Итогов голосования ждал, снова лежа в постели, - вспоминает Ельцин. - Победа была с привкусом лекарства. И, тем не менее, это была фантастическая, удивительная победа! Я победил, хотя в начале года никто, вообще никто, включая мое ближайшее окружение, в это не верил! Победил вопреки всем прогнозам, вопреки минимальному рейтингу, вопреки инфаркту и политическим кризисам, которые преследовали нас весь первый срок моего президентства. Я лежал на больничной койке, напряженно смотрел в потолок, а хотелось вскочить и плясать! Рядом со мной были родные, друзья. Они обнимали меня, дарили цветы, и в глазах у многих стояли слезы. Теперь было время вспомнить всю эту тяжелейшую кампанию, день за днем. Да, пришлось мне в эти предвыборные месяцы нелегко. Врачи ходили по пятам, хуже, чем охрана. Все их специальные чемоданчики, бледные от испуга лица я уже спокойно видеть не мог. Слышать не мог одно и то же: «Борис Николаевич, что вы делаете! Ограничьте нагрузки! Борис Николаевич, вы что!» Но куда деваться? Они честно делали свою работу. Следили за каждым моим шагом. Всюду за спиной стояли с инъекциями и таблетками. И имели для этого веские основания: сердце прихватывало постоянно. Причем капитально, с комом в горле, с уплывающим горизонтом, все как положено».
Об отсутствии сведений о каких-либо серьезных нарушениях заявляли 3 июля и другие члены штаба Зюганова: дескать, многочисленные телефонные звонки наблюдателей и избирателей, поступающие в штаб, в основном касаются «неточностей в списках избирателей и фактов агитации сторонников Бориса Ельцина на избирательных участках». Уже в середине дня 4 июля зюгановский пресс-секретарь Владимир Перфильев сказал в интервью «Интерфаксу», что Народно-патриотический блок и его лидер не будут оспаривать итоги выборов президента России. Это же подтвердил и сам Зюганов вечером на пресс-конференции, заявив, что он «уважает волю избирателей». Зюганов сообщил, что направил Борису Ельцину телеграмму, в которой поздравил его с успехом. Впрочем, Зюганов не считает результаты выборов и своим поражением, ибо, по его словам, в нынешней ситуации в России «победителей быть не может». На пресс-конференции прозвучали также утверждения, что успех был достигнут противоположной стороной «в результате грубых нарушений избирательного законодательства», «в условиях невиданного информационного устрашения» сторонников КПРФ, «невиданной мобилизации государственных средств и возможностей». Тем не менее, в целом, по словам Зюганова, он удовлетворен состоявшимися выборами: «Более 40 процентов избирателей проголосовали за Народно-патриотический блок, тем самым подтвердивший свою высокую общественную значимость… В стране сформировалась двухпартийная система: это Народно-патриотический блок, который выдвигает идеалы законности и справедливости, и партия власти, которая не имеет четкой политической структуры». Однако не все соратники Зюганова по упомянутому блоку разделяли его удовлетворение и оптимизм. Правление Российского общенационального союза, входившего в состав блока, по итогам выборов пришло к заключению: блок явно недооценил, в какой степени российские граждане сегодня отрицают коммунистическую идеологию. «Нежелание возвращаться в прошлое для большинства российских граждан оказалось сильнее их собственной жизненной неустроенности и недовольства существующей властью», - заявил после выборов лидер РОС Сергей Бабурин. По его мнению, одна из главных причин неудачи на выборах - «переоценка левых настроений у большинства населения» и «гипертрофированная роль КПРФ в коалиции».
Руководители делегаций наблюдателей от ОБСЕ, Европарламента и Совета Европы - Андраш Баршонь, Констанция Крель и Эрнст Мюлеманн - утром 4 июля провели в Госдуме пресс-конференцию, где поделились своими впечатлениями о втором туре президентских выборов. По их оценкам, выборы были «свободными, беспристрастными и справедливыми». В ходе второго тура «наблюдатели не обнаружили каких-либо манипуляций и фальсификаций». Был, конечно, замечен ряд мелких нарушений - в частности, широкое использование открепительных талонов и переносных урн, - однако, как полагают наблюдатели, они «не могут заслонить всю картину выборов». Достаточно критично наблюдатели отозвались лишь о работе российских СМИ. Как сказала Констанция Крель, в прессе, особенно на телевидении, «не были обеспечены равные условия для кандидатов в президенты, предпочтение отдавалось Борису Ельцину». Впрочем, она оговорилась, что не знает, «насколько это повлияло на выбор избирателей». Согласившись в целом с коллегой, Андраш Баршонь высказался по этому поводу более определенно: мол, «нельзя утверждать, будто СМИ предопределили расклад голосов российских избирателей и предрешили избрание президентом Бориса Ельцина». Представитель Совета Европы Эрнст Мюлеманн также пришел к заключению, что «нынешний президент получил слишком много времени на телевидении, а его соперник не имел аналогичных шансов». «Второй раунд президентских выборов в России можно считать самым лучшим из всех, которые когда-либо приходилось наблюдать в России иностранным наблюдателям» - такова была оценка представителя Международного республиканского института Уильяма Болла. И опять замечание по поводу «предвзятого отношения» СМИ - и государственных, и частных - по поводу предпочтения, которое они отдавали Борису Ельцину. Кто ж станет возражать, претенденты действительно должны иметь равный доступ к СМИ. Но реально так редко бывает. Это признавали и сами наблюдатели. По словам той же Констанции Крель, неравенство информационных возможностей - обычное дело для демократических стран: «Во Франции или, скажем, в Германии действующий президент и канцлер всегда имеют преимущества перед теми, кто лишь добивается этих постов». Резюмируя впечатления иностранных и российских наблюдателей, а также собственные впечатления, Николай Рябов после оглашения результатов второго тура 9 июля заявил: «Мы считаем, что победа одного из претендентов - Бориса Николаевича Ельцина - одержана честно, справедливо, демократично, полностью законно и не подвергается никаким сомнениям...»
Вскоре после того, как стали известны результаты второго тура, пусть и предварительные, сделалось ясно: эти результаты близки к тем, которые ожидались социологами. Об этом, в частности, утром 4 июля заявил директор ВЦИОМа Юрий Левада. Неточность большинства прогнозов не превышала двух-трех процентов. Точнее других результат Ельцина предсказали Институт сравнительных социологических исследований (ожидавший, что президент получит 55 процентов), Институт социально-политических исследований и Институт социологии парламентаризма (назвавшие одну и ту же цифру - 56 процентов). Прогноз ВЦИОМа был: Ельцин - 52 процента, Зюганов - 43… Здесь можно повторить то же самое, что было сказано по поводу первого тура: вряд ли прогнозы оказались бы столь точны, если бы выборы были фальсифицированы. Некоторые эксперты - например, Дмитрий Орешкин - утверждали, что значительный отрыв во втором туре обеспечили Ельцину избиратели Лебедя, две трети которых проголосовали во втором туре за действующего президента. Другие, как, например, тот же Юрий Левада, считали, что голоса приверженцев Лебедя и Явлинского хоть и способствовали победе Ельцина, но при этом не сыграли решающей роли… Сам Ельцин, ожидая результата, был уверен: все зависит от электората Лебедя и Явлинского - за кого он проголосует и проголосует ли вообще. По-видимому, эта ельцинская уверенность сохранилась и тогда, когда итоги стали известны: да, все решили именно эти избиратели, вероятно, полагал победитель.
Конечно, фальсификация на тех выборах, по-видимому, была. Тут ничего необычного нет. − Фальсификация бывает всегда, − уверенно заявляет глава Фонда Общественное мнение (ФОМ) Александр Ослон. Однако в отношении президентских выборов 1996 года эта, в общем-то, достаточно невинная тривиальная истина, благодаря мощной целенаправленной пропаганде, обрела вселенские масштабы. Чуть ли не аксиомой сделалось: на тех выборах победил не Ельцин, а Зюганов; Ельцин же был объявлен победителем благодаря грубой подтасовке голосов. И вот уж эта «аксиома» порхает из уст в уста, вкладывается в уши миллионам читателей, зрителей, слушателей. Как? Вы не знаете, что те выборы были полностью фальсифицированы? Господи, да это же всем известно! «Всем известно» − и все. И никаких доказательств не требуется. Владислав Сурков, до недавнего времени кремлевский серый кардинал, как-то бросил небрежно: − Мы помним выборы 1996 года… Как между турами вдруг в некоторых регионах сказочным образом поменялись предпочтения, причем самым радикальным образом… Если тогда была демократия, тогда я не знаю, что такое демократия. В общем, при Ельцине не было демократии, а вот при Путине и Суркове она расцвела пышным цветом (даром, что по всем экспертным международным оценкам Россия, начиная с 2000 года, в части соблюдения демократических норм откатилась далеко назад). Вообще-то, Суркову надо бы знать, что для радикальной смены выборных предпочтений в том или ином регионе нужно совсем немного. В принципе, теоретически, достаточно одного голоса. Скажем, за кандидата Икс в каком-то регионе в первом туре проголосовало 100000 избирателей, а за кандидата Игрек − 99999. Вполне можно считать, что этот регион предпочел Икса Игреку. Во втором же туре один из избирателей развернул на 180 градусов свое мнение о кандидатах. Стало быть, и весь регион, говоря словами Суркова, «сказочным образом» радикально изменил свои предпочтения. Но анализом тех выборов занимались не только ангажированные чиновники, но и серьезные ученые. Казанский социолог Валентин Михайлов провел дотошное статистическое исследование их результатов. Он сравнил итоги первого и второго туров − посмотрел, в какой степени соотношение голосов, поданных за Ельцина и Зюганова в первом туре, отличается от этого же параметра, полученного во втором туре. В качестве нормального, не вызывающего подозрений он принял диапазон от 0,9 до 1,5. Большинство регионов уложились в эту норму. То есть там, как полагает Михайлов, серьезных нарушений не было. Преимущество Ельцина здесь увеличилось по естественным причинам: «На выборах 3 июля, - пишет исследователь, - избиратели, голосовавшие за кандидатов, занявших места с третьего по десятое в первом туре 16 июня, были более склонны голосовать за действующего президента РФ. К тому же между турами эффективнее действовала агитационная команда Бориса Ельцина». Выскочили из нормы 0,9 - 1,5 лишь семь субъектов Федерации, причем, что занятно, все семь - национальные республики... В этих республиках положение дел по части надежности выборов ВСЕГДА неважное. Кроме того, Михайлов учитывал, в каких регионах было наибольшее число территориальных избирательных округов со значительными отклонениями от нормы. В итоге он получил список из двенадцати субъектов Федерации, где, как он предполагает, могло быть наибольшее давление на избирателей и фальсификация результатов в пользу Ельцина (регионы перечисляются - от большей ненадежности результатов к меньшей): Татарстан, Дагестан, Ингушетия, Северная Осетия, Карачаево-Черкессия, Кабардино-Балкария, Мордовия, Башкирия, Калмыкия, Ставропольский край, Ростовская область, Адыгея. Общий итог анализа, проведенного Михайловым, таков: в перечисленных двенадцати «ненадежных» регионах действующему президенту могли добавить от 700 до 900 тысяч голосов… Это, пожалуй, один из самых суровых по отношению к Ельцину ТЕОРЕТИЧЕСКИХ расчетов, касающихся того, сколько «лишних» голосов МОГЛИ приписать действующему президенту по результатам второго тура голосования. В реальности, НА ПРАКТИКЕ, известно лишь несколько официально доказанных случаев фальсификации. В Грачевском районе Ставропольского края суд установил, что в результате исправлений в бюллетенях и протоколах на двух избирательных участках у Зюганова во втором туре было отнято и добавлено Ельцину семьсот голосов. Виновники понесли кое-какое, правда, не очень строгое, наказание. Одна из членов избирательной комиссии была приговорена к условному заключению и штрафу в семь миллионов рублей. Две другие фальсификаторши отделались меньшими штрафами. В Зеленчукском районе Крачаево-Черкессии прокуратура также установила факт фальсификации протоколов на одном из избирательных участков: на этот раз лидера КПРФ лишили двухсот пятидесяти голосов, которые опять-таки были приплюсованы к результатам Ельцина. Центризбирком, рассматривавший этот случай, счел нужным уведомить общественность, что эта обнаруженная подтасовка «не влияет на результаты выборов Президента Российской Федерации». Здесь также было возбуждено уголовное дело против председателя и секретаря участковой избирательной комиссии, которое, однако, было прекращено как раз по причине, что действия обвиняемых «на общие результаты выборов не повлияли». Сюда можно еще добавить упоминавшийся уже случай, когда коммунисты опротестовали итоги выборов в пяти районах Казани. Протест дошел до Верховного суда, который поручил прокуратуре проверить жалобу. Однако никаких последствий это вроде бы не имело… Таково было реальное, ЗАФИКСИРОВАННОЕ В ДОКУМЕНТАХ, положение дел. Но даже если и вернуться к теории… 700 - 900 тысяч голосов, возможно, приписанных Ельцину по подсчетам Валентина Михайлова - цифра, конечно, немалая. Учтем, однако, что за Ельцина во втором туре проголосовали НА ДЕСЯТЬ С ЛИШНИМ МИЛЛИОНОВ избирателей больше, чем за Зюганова. 700 - 900 тысяч - это лишь 1,04 - 1,34 процента проголосовавших, тогда как преимущество Ельцина над Зюгановым - 13,51 процента голосов. «Как мы видим, - признает Михайлов, - размеры (возможного. - О.М.) организованного воздействия на результаты выборов таковы, что они не могут поставить под сомнение результаты выборов в целом». И далее: «В целом положение с организацией выборов президента РФ в 1996 году, а значит и с продвижением демократии (это на заметку г-ну Суркову. - О.М.), было весьма удовлетворительным. В большинстве регионов оно могло быть оценено как хорошее. Было обнаружено лишь около 15 процентов регионов и примерно такая же доля районов, в которых возникли серьезные сомнения относительно честности и свободы проведенных выборов». Кстати, а как обстоит дело с фальсификацией (опять-таки, будем корректны, предполагаемой) в пользу Зюганова? Разве тут статистика ничего не говорит? По мнению, Михайлова, признаки такой фальсификации были «более характерны» для первого тура и менее выражены во втором. Чем объяснить такой спад активности прокоммунистических фальсификаторов? Возможно, тем, что по итогам первого тура (как ни старались, догнать Ельцина им так и не удалось) к ним пришло понимание, что дело это безнадежное, так что и стараться нечего... Вот так обстоит дело с «проигрышем» Ельцина и «победой» Зюганова на выборах 1996 года.
|
||
 |
 |
