Судья в роли прокурора

С основным докладом на съезде выступил Валерий Зорькин. Он подтвердил основной тезис заключения КС - что телеобращение президента от 20 марта в ряде своих положений не соответствует Конституции. Зорькин высказал мнение, что должностные лица, "которые ввели в заблуждение президента" при подготовке обращения к народу и соответствующего указа, "должны понести ответственность и отстранены от должности".
Утверждение, что кто-то управляет Ельциным и постоянно "вводит его в заблуждение", в ту пору вообще имело широкое хождение среди ельцинских оппонентов. Чаще всего за ним скрывалась боязнь предъявить какие-то обвинения напрямую президенту: легче ведь адресовать их каким-то анонимным "лицам" из его окружения. Впрочем, нередко эти "лица" назывались и пофамильно: Шахрай, Шумейко, Чубайс, Батурин, Козырев, Полторанин, Филатов, Костиков…
Зорькин огласил обращение Конституционного Суда к президенту, Съезду, Верховному Совету, к высшим органам представительной и исполнительной власти всех уровней. В нем предлагалось ускорить подготовку новой конституции, отказаться от института Съезда, провести выборы в двухпалатный парламент, срочно принять законы о выборах, референдуме, политических партиях и общественных объединениях, а также поправку к Конституции о возможности досрочных выборов президента и депутатов.
Несколько позже, комментируя ту часть доклада Зорькина, где говорилось о телеобращении Ельцина и о его указе, Вячеслав Костиков заметил, что председатель КС превысил свои полномочия: по словам пресс-секретаря, Зорькин выступал как прокурор, а не как беспристрастный судья.
26 марта на съезде выступил и Ельцин. Напомнив депутатам, что на предложенное им всенародное голосование 25 апреля он вынес вопрос о доверии президенту, Ельцин предложил также включить в бюллетень и вопрос о доверии самому Съезду.
В выступлении президента прозвучали примирительные и даже "покаянные" нотки. Говоря о разразившемся в стране экономическом кризисе, Ельцин признал, что он был усилен "нашими ошибками", в частности тем, что руководство страны возлагало чрезмерные надежды на внешнюю помощь. При этом, однако, в раскручивании маховика инфляции президент обвинил руководство Центробанка, который до последнего времени фактически был в подчинении Верховного Совета. Ельцин высказался за определенную корректировку экономического курса. "Необходимо сильное социальное наполнение экономических преобразований, и здесь нужен новый курс", - отметил он.
Наконец в самый канун съезда - вечером 25 марта - Ельцин совершил некий символический жест - принес в жертву консервативным депутатам головы двух ключевых членов правительства: министра экономики Андрея Нечаева и министра финансов Василия Барчука. Правда, замена Барчука - специалиста в области "советских" финансов - убежденным либералом Борисом Федоровым вряд ли понравилась народным избранникам, однако, выступая на съезде, президент сказал, что готов идти и на дальнейшие перестановки в правительстве. При этом он предложил субъектам Федерации и "ответственным" общественным организациям выдвигать своих кандидатов в министры.
Пресса в своих комментариях отметила двойственный характер выступления президента - сочетание компромиссных интонаций с твердыми и непреклонными.
"Коммерсант" от 27 марта:
"Несмотря на то, что в своем выступлении президент формально отошел от поддержки жесткого, - гайдаровского - варианта экономической реформы, попытки превратить Гайдара в главного виновника падения жизненного уровня населения он не предпринял. Всю ответственность за взрыв инфляции Борис Ельцин возложил на "бесконтрольную политику" Центрального банка. Тем самым стало ясно, что после ухода Гайдара решающее влияние на формирование экономических взглядов президента стал оказывать вице-премьер Борис Федоров".
Среди других ораторов на съезде в первый его день выступил и Руцкой. Он заявил, что в данный момент требуется "не корректировка, а переосмысление и переориентация реформ", формирование правительства "национального согласия и доверия", подготовка антикризисной экономической программы. Руцкой вынес суровый приговор экономическим реформам, которые осуществляет правительство: они, дескать, проводятся в интересах "меньшинства, нагло грабящего народ".
Отвечая на обвинения в непорядочности в связи со своими действиями после обращения Бориса Ельцина к народу 20 марта, Руцкой заявил, что не давал "слова офицера тем, кто глумится и порочит российскую идею", и что "бежать в угоду кому-то не в его правилах".
Это выступление очень понравилось Хасбулатову, который назвал его "образцом мужества". "Кто-то же должен был сказать правду, - заявил спикер, - даже если она обернется против нас".
Непонятно, против кого именно могла обернуться "правда" о реформах, которую произнес с трибуны съезда вице-президент. Как мы знаем, он не уставал излагать эту "правду" с самого начала реформ, пальцем о палец не ударив, чтобы принести хоть малую толику реальной пользы в деле их подлинного усовершенствования (усовершенствовать ведь можно все, что угодно).
Что касается самого Хасбулатова, он продолжал вести себя как ловкий восточный визирь. По завершении первого рабочего дня IX съезда он в очередном интервью сообщил, что не будет голосовать за импичмент президенту Ельцину. При этом заявил: его, дескать, сильно настораживает, что "в выступлениях депутатов не видно понимания опасности, которая исходит от угрозы государственного переворота". Ведь, по его мнению, и выступление Бориса Ельцина 10 декабря на VII съезде, и недавнее обращение президента по телевидению - "это признаки антидемократического перерождения". К сожалению, у депутатов, по словам Хасбулатова, замечается "привыкание к этой опасности".
Вот так: сам-то он не будет голосовать за отставку президента, но то, что другие депутаты столь благодушно смотрят на "государственный переворот", затеянный Ельциным, - это его сильно удручает. Отсюда господа депутаты опять могли делать вывод, как им надлежит голосовать.

Съезд против импичмента

27 марта на съезде был распространен проект постановления "О неотложных мерах по сохранению конституционного строя Российской Федерации", подготовленный редакционной комиссией. В нем, в частности, говорилось: "принимая во внимание личную ответственность" Ельцина и Хасбулатова за сложившуюся кризисную политическую ситуацию в стране, предложить им принять решение о добровольной отставке с постов президента Российской Федерации и председателя Верховного Совета РФ соответственно. Депутаты отказались принять этот проект даже за основу.
Неожиданными оказались результаты голосования о включении в повестку дня вопроса об отрешении президента от власти. Собственно говоря, ради этого и созывался съезд. Для принятия положительного решения требовалось получить больше половины голосов от списочного состава депутатского корпуса, составлявшего, как уже говорилось, 1033 человека. "За" проголосовали 475 человек, "против" - 337, воздержались 46. Таким образом, съезд решил не рассматривать вопрос об импичменте президенту.
Комментируя это решение, Вячеслав Костиков сказал: президент удовлетворен тем, что на IX съезде возобладала политическая мудрость у той части депутатов, которая заблокировала вопрос об импичменте. По словам Костикова, консервативная часть съезда потерпела серьезнейшее поражение: консерваторам не удалось совершить "политическое убийство президента".
Последующие события показали, что торжествовать победу президентской стороне было рано…

Депутаты согласны на референдум

В этот же день съезд принял за основу проект постановления о проведении референдума. Как и предлагал Ельцин, референдум намечалось провести 25 апреля. Тем не менее, проект вызвал решительные возражения президента. Документ предусматривал, что в ходе референдума люди должны ответить на четыре вопроса - о доверии самому президенту, о поддержке проводимого им курса социально-экономических реформ, о необходимости досрочных президентских выборов в 1993 году и о необходимости досрочных выборов депутатов в этом же году. Вице-премьер Сергей Шахрай, представлявший интересы президента на съезде, обратил внимание депутатов на абсурдную ситуацию: по существу, три из четырех предлагаемых вопросов суть вопросы о доверии президенту; достаточно отрицательно ответить хотя бы на один из них, и это уже можно будет толковать как выражение недоверия Ельцину. Вызывал возражения и предлагавшийся порядок подсчета голосов: проект предусматривал, что решение будет считаться принятым, если за него проголосует больше половины всех граждан России, имеющих право на участие в выборах. Как заявил Шахрай, вопрос о доверии президенту не затрагивает Конституцию, и, в соответствии с законом, решение должно приниматься большинством от принявших участие в голосовании (при условии, что на избирательные участки пришло более половины всех избирателей), а не большинством от списочного состава. Предложенный проект Шахрай назвал "лукавой попыткой уйти от честного ответа на поставленный президентом вопрос" о доверии ему.

Восстанавливается цензура

27 марта Хасбулатов между делом мастерски, в своем "дирижерском" стиле протащил проект постановления "О мерах по обеспечению свободы слова на государственном теле- и радиовещании" (это дело, как мы помним, затевалось еще на предыдущем, VIII-м, съезде). Авторы постановления сетовали на то, что в информационных программах радио и телевидения преобладает, дескать, точка зрения представителей исполнительной власти, то есть существует своего рода политическая цензура. Согласно постановлению, для устранения этой "цензуры" органам представительной власти предписывалось создать "наблюдательные советы по свободе слова", которые обеспечивали бы "объективное" освещение на радио и телевидении общественно-политических проблем и событий (поскольку эти советы, по постановлению, создавались представительной властью, ясно, какова могла бы быть степень их объективности). Постановлением упразднялись такие не подвластные депутатам структуры, как Федеральный информационный центр и Телерадиовещательная служба "Россия", вещающая из Санкт-Петербурга.
Хасбулатов сходу поставил этот проект на голосование. При этом депутатам, имеющим особое мнение по данному вопросу, спикер - дело для него совершенно привычное - просто-напросто не дал слова. Вот как это было, например, с секретарем Комитета по средствам массовой информации, в данном случае профильного, Юрием Лучинским (отрывок из стенограммы):
"Хасбулатов (обращаясь к Лучинскому):
- Ну не шумите, ну что вы, ей-Богу! Так же нельзя работать!
Идет голосование. Хасбулатов:
- Ну не шумите! Идите отсюда подальше! Не шумите!
Идет голосование. Хасбулатов:
- Принимается. Отработайте. Следующий вопрос, уважаемые коллеги, по референдуму. (Шум в зале.) Депутат Лучинский, займите свое место, не мешайте президиуму работать! Депутат Лучинский, еще раз предупреждаю - пройдите на свое рабочее место!
Лучинский:
- Депутат Хасбулатов, требую, чтобы вы дали слово для особого мнения!
Хасбулатов:
- Пройдитесь-ка на свое место! Пройдите на свое место!
Лучинский:
- Да не пойду! Дайте слово!
Хасбулатов:
- Ну и будете стоять, сколько хотите.
Лучинский:
- Давайте стоять.
Хасбулатов:
- Хорошо, стойте... (Шум в зале)".
Проект постановления приняли за основу без обсуждения, альтернативный проект был проигнорирован.

Непричесанный Ельцин

27 марта произошел инцидент, весьма сильно навредивший Ельцину. В конце дня он неожиданно появился на съезде и вновь попросил слова. Был он явно не в себе - без привычной укладки волос (за которой всегда тщательно следил), взлохмаченный. К трибуне прошел не очень твердой походкой. И говорил не шибко связно. Не то что бы эта речь была совсем лишена смысла, но было вполне очевидно, что язык плохо слушается оратора. Вот, например, Ельцин говорит, что не только он нарушал Конституцию - ее нарушили и Хасбулатов, и Зорькин (цитируется по магнитофонной записи):
- В отношении того, что лично я уже сказал, ответственные, я считаю, что, если писать лично, я согласен писать лично. Но тогда напишем "лично": Ельцин - "лично", "лично" - Хасбулатов, "лично" - Зорькин. Все три власти допустили отклонения, все три ветви власти допустили этот кризис, должны, соответственно, все три власти отвечать, а потому они должны в этом постановлении, все три ветви власти и их руководители, и фигурировать.
Или взять призыв оратора к согласию:
- Уважаемые народные депутаты, мы собрались для того, чтобы найти согласие. Неужели мы разойдемся с разногласием? Нас не поймут ни россияне, ни избиратели наши. Нас в этом не поймут. Я, конечно, тоже вместе с вами, может быть, наверно, не может быть, а на самом деле, в большей степени ответственен за такую ситуацию. Но вы тоже вместе принимали решения на предыдущих съездах, я не в обиде. Эти решения были правильные, но, к сожалению, мы не сумели их пока реализовать. Я считаю, что нужно успокоиться. По крайней мере, давайте сделаем проект постановления спокойным, уравновешенным, чтобы люди у нас, россияне, успокоились, чтобы начали работать. А сегодня они занимаются, конечно, только политическими баталиями на всех уровнях: поселковых, сельских, районных, городских, областных, автономных и т.д., и т.д., и т.д.
О каких таких "правильных" решениях Съезда, на которые оратор "не в обиде", но которые "мы" не сумели "пока реализовать", говорит Ельцин? Понять это невозможно. До той поры именно многие решения депутатов и сам Ельцин, и большинство его единомышленников считали источником всех российских бед.
Трудно было вообще понять, для чего Ельцин вышел в таком виде на трибуну. Официальная версия заключалась в том, что президент, мол, перед этим "находился на плановой медицинской процедуре, во время которой ему был произведен усиленный массаж". Дескать, во время процедуры Ельцин, узнав о последних событиях на съезде, решил немедленно ехать в зал заседаний, "не успев даже привести себя в протокольный порядок после горячего душа". К тому же, как утверждалось, на состоянии Ельцина сильно отразились усталость последних суток и переживания, связанные со смертью матери.
Не знаю, может, кого-то подобное объяснение и удовлетворило, но многие депутаты пришли к заключению, что Ельцин явился в Георгиевский зал просто сильно "поддатый", и возмущению их не было предела. "Можно ли в болезненном состоянии управлять страной? - вопрошал депутат от Рязанской области Вячеслав Любимов. - Этично ли в непричесанном виде выходить к этой трибуне и произносить речь с призывами?".

"Маленькие слабости" Ельцина

Слабостью Ельцина, его ахиллесовой пятой, как известно, была приверженность Бахусу. Многие склонны смотреть на эту слабость снисходительно, чуть ли не с умилением: ну, какой же русский не любит… этого самого; как же русскому мужику без этого! Это наше родное, национальное. Я не принадлежу к числу таких умиляющихся. Ельцин оказался на стрежне великих событий, важнейших в современной российской истории, россияне оказали ему неслыханное доверие… И так вот это доверие транжирить! Конечно, он сделал немало для России. Самое главное - доделал начатое Горбачевым: вывел ее из-под коммунистического ярма, не дал состояться коммунистическому реваншу. Но, скажем прямо, он не сделал и малой доли того, что мог бы сделать. Думаю, во многом как раз благодаря его пристрастию к традиционному на Руси способу достигать "веселья" ("Веселие Руси есть пити…").
Его противники на полную катушку использовали эту его слабость. Причем не особенно разбирались, когда Ельцин действительно "под мухой", когда нет. Если не ошибаюсь, первым с этой стороны нанес главе государства удар депутат Владимир Исаков, один из активнейших тогда оппозиционеров (как многие из них, исчезнувший с политической сцены после октября 1993 года). Посмотрев 15 мая выпуск ночных новостей из "Останкина", где показали выступление Ельцина на встрече лидеров СНГ в Ташкенте, Исаков решил, что он нетрезв. После чего выступил в Верховном Совете и обвинил президента в злоупотреблении алкоголем. Призвал депутатов дать оценку случившемуся.
В Кремле всполошились, затребовали у телевидения видеозапись этого эпизода (сам сюжет мало кто увидел по причине позднего времени). Верный Санчо Панса ельцинский пресс-секретарь Вячеслав Костиков приложил все силы, чтобы погасить скандал - обзвонил главных редакторов телевидения, ведущих газет…
В дальнейшем такое "гашение" удавалось не всегда. Все видели, как Ельцин, будучи явно "на взводе", дирижировал оркестром берлинской полиции, как он оказался не в состоянии выйти из самолета в Ирландии в аэропорту Шеннон…
Если какие-то эпизоды еще можно было отцензурировать, предотвратить их показ в эфире, то заткнуть рот всем, кто так или иначе соприкасался с президентом, ясное дело, было невозможно. Помню, как один абхазский журналист мне рассказывал об одном таком случае. Он присутствовал на переговорах между представителями Грузии и Абхазии, где Ельцин выступал в качестве посредника. Поначалу все шло хорошо, сторонам удалось существенно продвинуться в переговорах, как раз благодаря Ельцину. Однако потом в заседании был объявлен перерыв. После него российский президент вышел в зал в сильном подпитии. Переговоры были сорваны.
В действительности, конечно, Ельцин не всегда бывал "под градусом", когда его в этом обвиняли. Иногда просто чувствовал себя плохо - из-за этого мог покачнуться, оступиться (а это все внимательно отслеживалось). Но сам факт, что он действительно нередко прикладывается к рюмке, говорит за себя, в значительной степени это обезоруживало и самого Ельцина, и его сторонников.
Хасбулатов постоянно намекал на эту ельцинскую слабость. Незадолго перед сентябрьско-октябрьскими событиями 1993 года, во время выступления на Совещании представителей Советов всех уровней, спикер заявил, что многие свои указы президент подписывает "под этим делом", - тут оратор выразительно пощелкал себя пальцем по горлу. Зюганов и вовсе при каждом удобном случае без обиняков называл Ельцина пьяницей.
Вот и этот случай на IX съезде… Растрепанная шевелюра, заплетающийся язык… Никто не доказал, конечно, что Ельцин был действительно пьян. Но зачем давать повод для подозрений? Ведь это было почти равносильно политическому самоубийству: дело-то происходило как раз накануне голосования по импичменту.
За время своего президентства Борис Николаевич при необходимости не раз демонстрировал неслыханную способность сконцентрировать волю, собрать ее в кулак. Казалось бы, что стоит и здесь - в отношении к рюмке - сделать над собой усилие. Нет, почему-то не сделал.

Оппозиция бросается в атаку

28 марта с утра события на съезде стали разворачиваться весьма стремительно. Рано утром (или, как сказал Хасбулатов, "ночью и сегодня утром") состоялась встреча Ельцина, Хасбулатова, Черномырдина и Зорькина с участием представителей республик, краев и областей. На ней будто бы договорились вместо референдума провести досрочные выборы президента и депутатов. Эта договоренность легла в основу проекта постановления по первому пункту повестки дня - его депутаты получили утром.
Однако здесь начинаются различия в толковании тогдашних событий. Хасбулатов в своих мемуарах уверяет, что, согласно договоренности, в постановлении должен был присутствовать тезис об ОДНОВРЕМЕННЫХ досрочных перевыборах депутатов и президента, но, дескать, Рябов и Шахрай, готовившие окончательный вариант текста, этот тезис своевольно опустили; получилось, что перевыбираться должны лишь депутаты. В истинность такого утверждения трудно поверить: на протяжении всего предшествовавшего времени Ельцин твердо и последовательно отказывался от одновременных досрочных перевыборов, настаивая на том, что сначала должны быть перевыбраны депутаты и лишь потом, через какой-то срок, - президент. Собственно говоря, он и подтвердил эту свою позицию, взяв слово для короткого разъяснения непосредственно на съезде. Президент сказал также, что не отменяет свой указ от 20 марта, где предусматривается, в частности, всенародное голосование о доверии президенту, но если представленный проект постановления будет съездом принят без каких-либо существенных изменений, он приостановит упомянутый указ и не будет проводить такого голосования.
Однако предложенный проект вызвал буквально бурю возмущения в зале заседаний съезда. Как так, помимо редакционной комиссии, за спиной Съезда, ночью придумывается какой-то примирительный "односторонний" документ и в готовом виде выносится на его рассмотрение! Больше всего возмущались представители фракций "Российское единство", "Россия", "Смена - Новая политика", их единомышленники из других фракций. Один из самых непримиримых - Сергей Бабурин - заявил:
- Субъектов, которые этот проект внесли, очевидно, попутал бес (это выражение с некоторых пор стало любимым у оппозиционеров. - О.М.). Просьба на всех собраниях фракций привлечь священнослужителей, чтобы этот бес был изгнан.
Большинством голосов депутаты отказались принять предложенное постановление даже за основу. Депутат Владимир Исаков заявил, что президент и председатель ВС завели Россию в тупик. Он предложил одновременно отрешить от должности Ельцина и отозвать со своего поста Хасбулатова как соавтора разъярившего всех проекта. Съезд проголосовал за включение этих вопросов в повестку дня. При этом решили их не обсуждать, а сразу перейти к тайному голосованию через кабины. Началась подготовка бюллетеней.
Забавно, что "против" Хасбулатова проголосовало больше депутатов, чем "против" Ельцина: за включение в повестку дня вопроса об отзыве спикера голосовали 614 человек (против - 251, воздержались - 48), в случае президента соответствующий расклад голосов был - 594, 276, 64. При этом и отозвать Хасбулатова было проще, чем отстранить от власти Ельцина: в первом случае требовалось простое большинство голосов, тогда как во втором - квалифицированное, две трети.
И тем не менее бунт против Хасбулатова, конечно, имел всего-навсего характер некоей воспитательной процедуры, - депутаты намеревались, как говорится, лишь "поучить его маненько", "чтобы злее был". Всерьез же они стремились, разумеется, лишь к тому, чтобы отрешить от власти Ельцина. Причем это стремление к 28 марта обрело уже поистине маниакальный характер. Секретарь Конституционной комиссии Олег Румянцев так охарактеризовал ситуацию, сложившуюся в тот момент:
- Мне кажется, что Съезд народных депутатов в последние часы сегодняшнего дня работы, я бы сказал, пошел вразнос. Какой-то охотничий азарт, ощущение, что вот жертва уже близка, ощущение, так сказать, известного привкуса на губах у многих депутатов перевешивает здравый смысл, перевешивает прагматическое отношение к ситуации.
В это время Ельцин покинул Кремль и отправился на митинг своих сторонников на Васильевском спуске.
Депутаты же, возбужденные свершившейся очевидной, хотя еще и не окончательной, победой, решили закончить и другое приятное дело - захват государственных электронных СМИ, вернулись к принятому накануне за основу проекту постановления о государственном телевидении и радиовещании. Постановление приняли в целом. Ни одна поправка, предложенная президентской стороной, не была учтена.

Митинг на Васильевском

Угроза импичмента Ельцину выплеснула на улицы десятки тысяч москвичей. Инициаторами уличных акций в поддержку президента выступили 84 демократические партии и движения. Давно среди демократов не было такого единства, такого забвения о разногласиях.
Сбор на Триумфальной, недавно еще - площади Маяковского. С утра поехали туда вместе с женой. Опасались, что метро не справится с морем людским и выход наверх из подземки, по крайней мере на Маяковской, будет закрыт (в то время московской милиции приходилось прилагать много сил, чтобы справляться с огромными человеческими потоками). Но нет, выход наверх свободен. Вся площадь уже заполнена народом…
В те годы, - начиная с 1989-го, - регулярно ходил на демократические митинги и демонстрации. Всякий раз это был подлинный праздник души. Никогда прежде не подозревал, что могу увидеть вокруг себя столько родных, интеллигентных, открытых, светлых, честных лиц. Откуда вдруг они появились, да в таком количестве? Дух родства, единства, великой общности витал над этим морем людским. Мгновенно возникшее осознание великой цели, чувство Великого Возрождения, внезапно наступившего после стольких лет беспросветной тьмы, буквально пронизывали всех.
Потом суровая реальность вновь разметала этих людей по своим обособленным жизненным нишам и кельям. Многие разочаровались, многие не нашли своего места в круто изменившейся жизни… Многие же просто занялись новыми для них практическими делами, не оставляющими времени ни для чего другого. Благо фронт этих новых дел открылся необозримый. Так что после 28 марта 1993 года эти люди, кажется, уже не собирались вместе в столь огромном числе.
Но где-то же они все-таки существуют и ныне, эти подлинные граждане новой России! Не всех же их нелегкая жизнь перемолола и растерла в порошок и в пыль.
Вернемся, однако, в тот памятный день - 28 марта. С Триумфальной огромная колонна, вбирающая в себя все новых и новых людей, двинулась по Тверской на Манежную, после в обход - на Лубянку, на Новую, на Старую площадь, спустилась к Москве-реке, поднялась к Васильевскому спуску, где и начался митинг. Здесь собралось около ста тысяч человек.
Среди выступивших на митинге - Гавриил Попов, Егор Гайдар, Елена Боннэр, Сергей Филатов, Лев Пономарев… Впрочем, речь держат не одни демократы. В поддержку Ельцина выступают монархисты, руководители гуманистической партии, представители православной церкви… Ди-джей Сергей Минаев "разогревает" собравшихся - а среди них много молодежи - подходящим для такого момента шлягером "Тот, кто идет за мной". На улице в самом деле холодно (в скобках замечу с печалью: на этом митинге простудилась и через несколько дней умерла от какого-то осложнения одна из моих сотрудниц, известный кинокритик Таня Хлоплянкина; она была горячей, непоколебимой сторонницей демократических перемен).
Около двух часов дня к митингующим вышел президент. В своем выступлении он заявил, что, если Съезд проголосует за импичмент, он не подчинится этому решению.
- Я думаю не им, этим шестистам, решать судьбу России. Я не подчинюсь, - твердо сказал Ельцин.
Об этом ельцинском заявлении сразу же становится известно на съезде (выступление президента транслируется в зал). Реакция соответствующая. Михаил Челноков:
- Уважаемые коллеги! Хотел бы обратить внимание на новое и чрезвычайно существенное обстоятельство. Сейчас президент на митинге заявил, что он не подчинится решению никакого Съезда. Он еще раз продемонстрировал свое отношение к Конституции. Учтите это, когда будете голосовать.
Съездовскому голосованию митинг противопоставляет собственное волеизъявление. Его участники выдвигают требование отставки спикера ВС Хасбулатова, роспуска Съезда, проведения досрочных выборов депутатов. Принимается резолюция с предложением: если Съезд отрешит от должности президента, объявить "народный импичмент" самому Съезду и Верховному Совету.
Организаторы митинга призвали собравшихся не расходиться, тем паче, что есть информация: к Красной площади движется колонна сторонников оппозиции, чтобы потребовать прекращения митинга демократов.
Митинг на Васильевском спуске продолжался допоздна, пока не стали известны результаты голосования по импичменту.

"Разобраться" с "дерьмократами"!

В этот же день продемонстрировали свою непреклонную волю и те самые сторонники Съезда - в основном "Трудовая Россия". 28 марта они совершили большие перемещения по Москве. Сначала выкрики "Банду Ельцина под суд!" раздавались возле Парка культуры. Здесь, по некоторым оценкам, собралось около двух тысяч человек. Затем митингующие направились к Белому дому. Там митинг продолжался. Следующий марш-бросок, вопреки запрету московских властей, - к центру города, с намерением добраться до Васильевского спуска, где, как уже говорилось, в этот момент проходил митинг сторонников Ельцина. Однако попасть туда "трудороссам" не удалось. Около трех часов дня колонна сторонников оппозиции достигла Манежной площади, где их и остановила милиция.
Бросалось в глаза отличие этих демонстрантов от тех, что собрались на Васильевском спуске. Какие-то парни, похожие на привокзальных бомжей, скандировали: "Клинтон - параша! Аляска будет наша!" (кто бы мне объяснил, при чем здесь Клинтон и Аляска).
Заключительную часть своей митингово-демонстрационной акции решили провести прямо здесь. Впрочем, желание "разобраться" с "дерьмократами" все еще не оставляло толпу. Лидер "крайне красных" Виктор Анпилов заявил на митинге, что по-прежнему не исключает похода своих соратников на Васильевский спуск. По его словам, он предупредил милицию, что снимает с себя ответственность за безопасность митингов, если "Демократическая Россия" не уйдет с Васильевского спуска.
Не знаю, что именно произошло бы, если б в самом деле случилось "соприкосновение" двух враждебных человеческих масс. Думаю, ничего хорошего произойти не могло…
Этот эпизод должен быть внесен в список многих других акций оппозиции, где проявлялась ее исключительная агрессивность, жажда крови (это при том, что она всегда любила приписывать подобные качества демократам - сторонникам Ельцина).

Импичмент не состоялся

Как предполагалось, голосование на Съезде должно было закончиться в восемь вечера, и к девяти счетная комиссия собиралась сообщить результаты. Однако с объявлением замешкались, ждали, когда привезут бюллетени от тех народных избранников, кто находился в больнице. Результаты объявили только в 22-20. За отрешение Ельцина от должности проголосовало 617 депутатов (против - 268), за переизбрание спикера - 339 (против - 558). Чтобы отстранить президента, требовалось, повторяю, две трети голосов Съезда, то есть 689. Чтобы переизбрать спикера, как уже сказано, необходимо было простое большинство - 517 голосов. Таким образом, и Ельцин, и Хасбулатов остались на своих местах. Противникам президента не хватило 72 голоса, противникам спикера - 192.
После объявления результатов Ельцин снова вышел на Васильевский спуск.
- Кто-то благодарит депутатов, а я благодарю москвичей, - сказал он, - я благодарю вас, которые здесь практически с утра сегодня, большинство из вас, вся площадь, сто с лишним тысяч человек. Я благодарю за поддержку и клянусь вам - сделаю все для того, чтобы не подвести ваше доверие, потому что ради этого я и служу вам. Спасибо большое, с победой вас большой!
Ельцин сказал, что, по его мнению, сценарий, которому следовал Съезд, был подготовлен "специалистами из бывшего ЦК КПСС", а потому можно считать: "коммунистический переворот не состоялся", "победил народ, победила Реформа, победила Демократия, победила молодая Россия, которая сейчас будет двигаться вперед, и я уверен, в этом году, конечно, лучше, чем в прошлом, очень тяжелом году".
Митинги в поддержку президента прошли в этот день в 67 городах страны, и Ельцин счел необходимым поблагодарить также всех их участников:
- Сегодня митинги, ну, поменьше, конечно, может быть, но в десятках городов, районов нашей России, поэтому можно сказать спасибо всем россиянам за эту поддержку и за эту победу. Только благодаря тому, что вы так действовали, эта победа оказалась в реальности. Спасибо еще раз вам, дорогие друзья! Спасибо, Россия! Спасибо!

Страховка на случай импичмента

Вообще-то, как утверждает Коржаков, на случай импичмента у Ельцина имелась достаточно надежная страховка. Президент сам позаботился о ней. Соответствующий план он будто бы поручил разработать начальнику Главного управления охраны и одновременно коменданту Кремля Михаилу Барсукову:
"22 марта Ельцин вызвал Барсукова:
- Надо быть готовыми к худшему, Михаил Иванович! Продумайте план действий, если вдруг придется арестовывать Съезд.
- Сколько у меня времени? - поинтересовался генерал.
- Два дня максимум.
Президент получил план спустя сутки.
Суть его сводилась к выдворению депутатов сначала из зала заседаний. А затем уже из Кремля. По плану Указ о роспуске Съезда в случае импичмента должен был находиться в запечатанном конверте. После окончания работы счетной комиссии (если бы импичмент все-таки состоялся) по громкой связи, из кабины переводчиков офицеру с поставленным и решительным голосом предстояло зачитать текст Указа. С кабиной постоянную связь должен был поддерживать Барсуков, которому раньше всех стало бы известно о подсчете голосов.
Если бы депутаты после оглашения текста отказались выполнить волю президента, им бы тут же отключили свет, воду, тепло, канализацию… Словом, все то, что только можно было отключить. На случай сидячих забастовок в темноте и холоде было предусмотрено "выкуривание" народных избранников из помещения. На балконах решили расставить канистры с хлорпикрином - химическим веществом раздражающего действия… Офицеры, занявшие места на балконах, готовы были по команде разлить раздражающее вещество, и, естественно, ни один избранник ни о какой забастовке уже бы не помышлял".
Как видим, депутаты, которые сомневались, надо ли проводить съезд в Кремле, были не так уж не правы: провести ту или иную насильственную акцию против них здесь было совсем несложно. В то же время, если бы съезд проводился в Белом доме, реализовать сценарий с тем же хлорпикрином там вряд ли удалось бы. Во всяком случае, это было бы значительно труднее.
"Президенту "процедура окуривания" после возможной процедуры импичмента показалась вдвойне привлекательной, - продолжает Коржаков, - способ гарантировал стопроцентную надежность, ведь противогазов у парламентариев не было.
Каждый офицер, принимавший участие в операции, знал заранее, с какого места и какого депутата он возьмет под руки и вынесет из зала. На улице их поджидали бы комфортабельные автобусы".
О том, как наши спецслужбы осуществляют "процедуру окуривания" и как потом сажают "окуренных" в "комфортабельные автобусы", мы теперь, после событий на Дубровке, хорошо знаем… К тому же хлорпикрин - не просто "раздражающее вещество", как его именует Коржаков, - это боевое отравляющее вещество, применявшееся в таковом качестве еще в Первую мировую войну. В определенных концентрациях оно приводит к тяжелым поражениям и даже к гибели людей. Когда речь идет о закрытых помещениях, рассчитать относительно безопасную концентрацию не так-то просто, так что - здесь опять вспомним Дубровку, - до "комфортабельных автобусов" можно дотащить лишь бездыханные тела…
Но вот таков был план Барсукова, если принимать за чистую монету свидетельство его друга и соратника по кремлевской службе. Ельцин утвердил этот план "без колебаний". А как его реализовали?
"28 марта началось голосование. Каждые пять минут Барсуков докладывал о результатах подсчета голосов. В этот момент к нему подошел Виктор Илюшин и дрожащей рукой передал запечатанный конверт с текстом Указа…
Но Указ зачитывать не пришлось. Примерно за час до объявления результатов голосования мы уже знали их. Тогда Михаил Иванович позвонил президенту и сообщил:
- Импичмента не будет.
Ельцин сказал:
- Надо службу заканчивать. Пусть они там еще побесятся, поголосуют, повыступают… Давайте быстро ко мне.
Барсуков отдал Ельцину заклеенный конверт с Указом. Так никто и не услышал этого текста. Шеф положил конверт в письменный стол, обнял и расцеловал Михаила Ивановича:
- Спасибо за службу.
Все уже собрались в белой столовой, на третьем этаже. Там были также Черномырдин, Грачев, Илюшин, Баранников… Посидели минут сорок, выпили за победу, хорошо закусили и разошлись.
Так что если бы даже импичмент состоялся, президент бы власть не отдал…".

Было ли это в действительности?

Как расценить этот эпизод с хлорпикрином? Был ли он в действительности? Свидетельств одного человека, кто бы он ни был, в таких случаях недостаточно. Требуется, чтобы информацию подтвердил кто-то еще. Однако, насколько я знаю, ни о тайном указе, ни о готовившемся отключении света и тепла, ни о хлорпикрине никто, кроме Коржакова, до последнего времени словом не обмолвился. Это странно: если верить бывшему начальнику ельцинской охраны, в секретный план было посвящено множество людей - ведь, по словам Коржакова, к каждому депутату был "приставлен" офицер, который в нужный момент должен был "вынести" "своего" народного избранника из зала заседаний. Трудно себе представить, чтобы хоть кто-то из этих офицеров, по прошествии лет, а тем паче уже выйдя в отставку, не поведал бы миру о том драматическом эпизоде. Но нет, ничего такого не слышно.
Впрочем, косвенным подтверждением того, что рассказ Коржакова похож на правду, можно считать интервью Сергея Филатова на радио "Свобода" в апреле 2003 года. Филатов отрицал, что ему было что-то известно о планах Ельцина, касающихся разгона Съезда. Вместе с тем он готов поверить, что такой план существовал.
- Я знаю только одно, - сказал Филатов, - что Ельцин бы пошел на любые крайние меры для того, чтобы не дать победить Съезду народных депутатов. И это мое внутреннее убеждение. Я не знаю этого точно, но это мое внутреннее убеждение по тому, как я его знаю и как он себя вел.
Трудно поверить, чтобы глава Администрации президента не знал о готовящемся разгоне Съезда, о баллонах с хлорпикрином и т.д., если этот указ и эти баллоны в самом деле были. Теперь представьте: в действительности он обо всем этом знал, но он и спустя десятилетие не имеет права об этом говорить, он связан обетом молчания. В таком случае, он будет произносить именно те слова, которые он произнес, выступая на радио "Свобода": "Я знаю только одно, - что Ельцин пошел бы на любые крайние меры для того, чтобы не дать победить Съезду народных депутатов".
Эта история с несостоявшимся 28 марта 1993 года разгоном Съезда и использованием хлорпикрина крайне важна для понимания того, что происходило тогда в политической Москве. В случае если она действительно была, можно сказать: хотя внешне политическая борьба до поры до времени вроде бы велась демократическими, ненасильственными методами, в сущности, это была лишь игра в демократию - при крайней необходимости каждая из сторон для достижения своих целей была готова применить грубую, примитивную силу. Я подчеркиваю: каждая из сторон, не только Ельцин. Оппозиция создавала специальные лагеря, где готовила боевиков. Занималась агитацией в армии… Эти боевики вскорости проявили себя в качестве "демонстрантов", орудуя булыжниками, палками, арматурой. Многие военные готовы были в случае чего выступить на стороне противников президента. И выступили во время сентябрьско-октябрьских событий…

* * *

Но в марте удалось обойтись без силы. Ельцин одержал чистую победу, так сказать, "по очкам". По логике вещей, этой победой надо было воспользоваться. А что случилось на самом деле?
Тут стоит привести комментарий одного из телеведущих, который вел репортаж о тех драматических событиях:
- Итак, второй раз Борис Ельцин празднует победу. В первый раз это было в августе 1991 года, теперь история повторяется, второй раз звездный час Ельцина, который дался ему большими нервами, большой кровью, в переносном, слава Богу, смысле. Но сразу в голову приходит одна мысль: тогда, в августе 1991 года, Ельцин и его окружение, все демократические силы России не смогли в должной мере воспользоваться плодами августовской победы, августовской революции. Хорошо бы, чтобы эта ошибка не повторилась в марте 1993 года…
Такое вот было телевизионное пожелание, к которому, разумеется, могли бы присоединиться все демократически настроенные люди в России.
К сожалению, Ельцин и на этот раз не воспользовался плодами победы. Умение ими пользоваться ему вообще не было свойственно.

Референдум все-таки состоится

28 марта Съезд принял-таки постановление о всероссийском референдуме. Как и предлагал президент, он был намечен на 25 апреля. Депутаты решили вынести на него четыре вопроса - те самые, против которых возражал Ельцин: о доверии президенту, об одобрении его социально-экономической политики, о необходимости проведения досрочных выборов президента и, четвертый вопрос, - о необходимости досрочных выборов народных депутатов.
Постановление предусмотрительно запрещало выносить на референдум какие-либо другие, не утвержденные Съездом вопросы.

Попытка реванша

На следующий день депутаты решили хоть как-то, хоть по мелочам отыграться за поражение при голосовании по импичменту. "На ковер" вызвали министра внутренних дел Виктора Ерина и московского мэра Юрия Лужкова. Потребовали от них объяснений по поводу случившегося будто бы накануне инцидента - "зверского избиения", которому подвергся со стороны демонстрантов-демократов на Васильевском спуске один из депутатов - Александр Галишников. Первым выступил Ерин. Хасбулатов в свойственной ему бесцеремонной манере перебивал выступающего. Отрывок из стенограммы:
"Ерин:
- По оценкам, там (в митинге на Васильевском спуске. - О.М.) участвовало до ста тысяч человек...
Хасбулатов (перебивает):
- Там от силы-то было пятнадцать человек.
Ерин:
- Руслан Имранович, я могу продолжать?
Хасбулатов:
- Да, конечно.
Ерин:
- Спасибо".
Выяснилось, что Галишников по пути из Кремля в гостиницу "Россия" зачем-то подошел к толпе митингующих и вступил с ними в какие-то разговоры по поводу голосования на съезде, стал объяснять, как он сам голосовал. В этот момент какой-то человек ударил его сумкой по голове. По-видимому, в сумке было что-то тяжелое. Депутат получил ушиб головы с подозрением на сотрясение мозга, - к такому предварительному заключению пришли врачи в Институте Склифосовского, куда доставили депутата. Однако Галишников не захотел оставаться в институте, потребовал, чтобы его отвезли в гостиницу, милиции никаких показаний давать не стал. Надо полагать, не такими уж серьезными оказались полученные травмы… Вот и весь инцидент с "избиением". Тем не менее жаждущие крови депутаты требовали суровых кар и для чинов московской милиции, допустивших такое жуткое безобразие, и для московского мэра, с которым у них были давние счеты.
Задуманной экзекуции, однако, не получилось. Ерин держался спокойно и уверенно. Хасбулатов вновь попытался спровоцировать его, попросив прокомментировать последнее, как всегда резкое, заявление пресс-секретаря президента Вячеслава Костикова - как, мол, министр относится к таким словам пресс-секретаря: "Своими непрекращающимися антиконституционными действиями, бесконечными нарушениями регламента Съезд превратил себя в мстительную коммунистическую инквизицию", - не направлены ли подобные слова на то, "чтобы вот сюда приходили толпы и нарушали общественный порядок"? Однако Ерин уклонился от оценки, сказав, что в его функции не входит обязанность комментировать чьи-то заявления.
Что касается Лужкова, тот не был столь миролюбив и уклончив. Видно было, что он не прочь и "подраться" с наиболее агрессивными народными избранниками. Он начал с того, что обратил внимание депутатов на "неинтеллигентную форму" его приглашения на съезд: его, мэра, "вызвали для дачи объяснений по поводу событий, произошедших в Москве 28 марта". "Но Съезд - не суд", - сказал Лужков. Рассказывая о событиях, случившихся накануне, мэр подчеркнул, что случай с Галишниковым, которому досталось от демократов, - единичный, основные же нарушения совершала как раз противная сторона - демонстранты и митингующие из "Трудовой России" и Фронта национального спасения: они произвольно, без разрешения столичных властей меняли маршрут своих передвижений по Москве, выкрикивали агрессивные лозунги, пытались провоцировать своих политических оппонентов. Лужков привел примеры лозунгов, которые в ходу у "трудороссов" и "нацспасителей": "Долой оккупационное правительство Ельцина!", "Депутат, добей гадину!", "Раздавим гадину сионизма!". Это уже не просто лозунги, сказал мэр, это призывы к физическому насилию.
Лужков обратил внимание также на тот оставшийся не известным для большинства депутатов факт, что за неделю до случая с Галишниковым, 21 марта, возле Белого дома был избит - действительно избит - теми же "трудороссами" и эфэнэсовцами депутат-демократ Петр Филиппов, и по этому инциденту возбуждено уголовное дело.
Выступление Лужкова с явными нотками сочувствия "не к тем", к кому хотели бы депутаты, разумеется, не могло понравиться консервативной части Съезда.
- Второй раз господин мэр выступает перед нами, - раздраженно заявил один из депутатов, - и ведет себя вызывающе. Я призываю решением Съезда снять его с работы.
Это была хорошая "свеча" для Лужкова. Похоже, он только и ждал чего-то подобного.
- В отношении снятия мэра, - отрезал он не без злорадства, - простите, ничего у вас не получится. Мэр избран москвичами, и только москвичи вправе это сделать, но, простите, не Съезд.
Впрочем, если говорить о жажде реванша, которую испытывала потерпевшая поражение оппозиция, ее попытка расправы над Ериным и Лужковым - это, конечно, был не более чем примитивный условный рефлекс размахивания кулаками после драки. В основном, разумеется, упомянутая жажда сконцентрировалась на другом - на том, чтобы нанести президенту поражение на референдуме 25 апреля. Оппозиционеры были уверены: Ельцин проиграет всенародное голосование. Тут для них не было вопроса.
Впрочем, такого же мнения придерживались и некоторые СМИ. "Независимая газета" писала в те дни: "Кажется весьма сомнительным, чтобы следствием… предстоящего плебисцита стала победа Бориса Ельцина или сколь бы то ни было значительное усиление его позиции". В другой статье в этом же номере газеты: "Если референдум о доверии президенту 25 апреля состоится, то шансов на победу, тем более значимую, у Ельцина, увы, очень мало".

"Недостатки" Ельцина и "достоинства"
Хасбулатова
(Заметки на полях)

Были ли у Ельцина в ту пору ошибки? Разумеется, были, и очень много. Но его немало обвиняли и в мнимых ошибках, - оскорбляли, ругали, журили, упрекали, благо свобода слова при первом российском президенте, слава Богу, практически ничем не ограничивалась.
В день открытия IX чрезвычайного съезда, 26 марта, Виталий Третьяков, главный редактор той же "Независимой газеты" опубликовал открытое письмо Борису Ельцину с перечнем того, что он считал президентскими просчетами, - таких было штук пятнадцать, - и с пожеланием больше их не делать. Кое по каким, немногим, пунктам списка с Третьяковым можно было согласиться: пожалуй, Ельцин тут действительно дал маху. Насчет других одолевало сомнение: может, просчет, а может, и не просчет. В отношении третьих соглашаться категорически не хотелось.
Согласен: не стоило президенту в начале реформы и вскоре после начала обещать людям, что улучшение жизни наступит через год-полтора. Реформа - дело небыстрое, даже если ее вести без разгильдяйства и саботажа, что в российских условиях абсолютно невозможно. Согласен: нельзя было допускать, чтобы гэкачепистов, всех скопом, до завершения суда выпустили из "Матросской тишины". Благодаря этому великий героический Август, а заодно и проходивший уже в ту пору суд оказались превращены в фарс. Правда, я не уверен, что президент что-нибудь мог тут сделать... Согласен: не стоило включать в телеобращение к народу, с которым Ельцин выступил 20 марта, слова об "особом порядке управления". Либо - если уж включать, то не отказываться от них через несколько дней в опубликованном варианте указа. А то как-то несолидно получилось. Согласен: президенту давно стоило озаботиться, кого назначить своим преемником, демократическим лидером № 2. А может быть, - еще и № 3. В конце концов, все мы под Богом ходим. Нельзя ставить судьбу огромной страны в зависимость от самочувствия и здоровья одного-единственного человека. Согласен: история с Дудаевым, случившаяся еще задолго до начала полномасштабной чеченской войны, когда ввели в Ичкерии чрезвычайное положение, но оказались бессильны его обеспечить, - образец неумелости в отношениях с республиками. Хотя вряд ли это была личная ошибка президента: ведь за это дело взялся Руцкой и блестяще провалил его, как многое другое. Но в общем президент за все отвечает, тем паче что в данном случае, он собственноручно подписал тот самый указ - о введении ЧП.
Вот, пожалуй, и все, с чем можно было согласиться в открытом письме редактора "Независимой газеты" президенту.
Далее в списке Третьякова следовало некоторое число "очевиднейших" президентских ошибок, которые были совсем не очевидны. Можно было их оценивать так, а можно - иначе.
Президент ошибся, возглавив осенью 1991-го правительство… В свое время было много споров по этому поводу. Тогда никто никому ничего не доказал - ни сторонники этого ельцинского шага, ни противники. А в дальнейшем и вовсе стало ясно - за политику, проводимую правительством, президента бьют совершенно одинаково, возглавляет ли он формально это правительство или нет.
Следующая "ошибка" по Третьякову: президент изъял "всех" своих сторонников из парламента и рассадил в правительственном аппарате… Логика упрека понятна. Но есть и другая логика, именно ею, видимо, руководствовался президент: так называемый парламент - БЕЗНАДЕЖЕН; никакой существенной разницы, сколько в нем сторонников президента, - 200 или, скажем, 210, - нет; в правительстве же, в президентском аппарате они могли бы принести ощутимую пользу. Во всяком случае на это, надо полагать, и надеялся Ельцин.
Наконец - о последней категории отысканных Третьяковым "очевиднейших" ошибок президента, которые, на мой взгляд, вовсе не были ошибками.
Третьяков посчитал просчетом, что "люди" Ельцина подали в суд на "Советскую Россию" и "День", неустанно изрыгавших потоки клеветы на президента и правительство. Почему же просчет? Просчет действительно был, - но раньше, когда после августа 1991-го президент своей волей запретил эти газеты. А обратиться в суд на любое печатное издание волен каждый гражданин. В последние месяцы ошибка была как раз в обратном - что решено было не обращать внимание на истошный визг коммуно-патриотической прессы, на бесконечную, выходящую за всякие рамки череду оскорблений, ложь, клевету... Итог такого безразличия был закономерный: эта пресса, особенно поистине геббельсовская газетка "День", просто зашлась в истерике, потеряла всякое представление о приличиях, цивилизованности, законности.
Кстати, редактор "Независимой газеты" в своем письме советовал президенту включить в круг чтения именно эти издания - "Правду", "Советскую Россию", "День" - и исключить из этого круга издания демократические. Такие, надо полагать, как "Известия", "Московские новости". "Не читайте, Борис Николаевич", демократические газеты, - заклинал Третьяков, - ничего полезного для здоровья политика вы там не найдете".
Что ж, может быть, Ельцину и в самом деле стоило последовать мудрому совету, пробежать глазом на сон грядущий вот хотя бы это (частично уже цитировавшееся):
"Ельцин, доколе будешь мучить Россию?
Ельцин, верни украденный Советский Союз!
Ельцин, твои люди воруют!
Ельцин, ты угробил русскую армию!
Ельцин, где наши трудовые сбережения?
Ельцин, ты пустил шпионов в правительство!
Ельцин, ты уморил науку!
Ельцин, ты погубил культуру!
Ельцин, дети России проклинают тебя!
Ельцин, ветераны плюют тебе вслед!
Ельцин, ты весь в крови!
Ельцин, уйди!".
Это прохановский листок "День". Возможно, Ельцин и не подозревал о существовании на земле российской такой вот "духовно-оппозиционной" прессы. Так что, не исключено, благодаря рекомендации Третьякова познакомился с ней. Для обычного здоровья она, может, была и не очень полезна: пульс учащался, давление поднималось. Но для здоровья политика пользу в самом деле несла несомненную. Какая экспрессия! Сколько пищи для ума!
Кстати, каждый мог сам поупражняться в сочинении подобных стихов в прозе:
Ельцин, проводники дальнего следования предают тебя анафеме!
Ельцин, сталевары мартеновских цехов рвут твои фотографии!
Ельцин, беременные женщины топчут газеты, где напечатано твое имя! И т.д., и т.п.
Попробовали бы прохановско-чикинские борзописцы (Чикин - главред "Советской России") в соответствующие времена (о которых они до сих пор плачут-рыдают) написать что-нибудь такое про Брежнева или, не дай Бог, про Андропова! Где бы они были! А вот про "кровавого сатрапа" Ельцина, оказывается, все что угодно можно молоть. И на Лубянку не тащат. И в зону не отправляют… Но такое простейшее сопоставление правителей и их времен почему-то никогда не приходило в голову этим мыслителям.
Третьяков упрекал президента, что он смотрит на парламент как на вражеское государство. "Работайте с ним, - настаивал редактор, - сотрудничайте, уговаривайте, льстите, старайтесь обхитрить, обыграть, подкупить…". Упрек не по адресу. Не знаю, как насчет подкупа и объегоривания, но что касается президентских предложений о сотрудничестве, уговоров и призывов к созидательной работе, - их весь последний год было - хоть отбавляй! Своей кульминации эти уговоры, на грани унижения, на грани потери достоинства достигли на VIII съезде. И что? Все тщетно. Депутаты ну ни в какую не желали сотрудничать, в упор не видели президента, демонстративно отвергали все его предложения, все поправки к рассматриваемым документам. Без конца провоцировали на резкие действия. Думаю, девять из десяти нормальных наших граждан давно бы сорвались, высказали Съезду в крепких выражениях все, что они о нем думают, - мы ведь и так это слышали в метро, в автобусах. Ельцин терпел, не срывался. Так что мудрый третьяковский совет стоило бы повернуть аккурат на 180 градусов - адресовать его депутатам.
Следующий упрек, из числа совсем уж мелких, - почему президент молится в православном храме, в то время как в России много конфессий? Что-то я не видел, чтобы Ельцин молился. Посещал церковь - да. Странно было бы, если бы он эти посещения устраивал по графику: сегодня - в Елохове, завтра - в костеле, послезавтра - в мечети, потом - в синагоге… Да и фальшиво: все-таки русский человек. Думаю, и без этого мельтешения ясно: появляясь время от времени в церкви, он как президент отдает дань не столько православию, сколько религии вообще, подчеркивает ее роль в возрождении российского общества.
Далее. Редактор "Независимой газеты" советовал Ельцину не мешкать с формированием коалиционного правительства. Этот совет он дал 26 марта, а 29-го с аналогичным, на этот раз ультимативным требованием выступил Съезд. Совпали. Между тем, как говорится, ежу ясно: в ту пору, пору тяжелейших экономических передряг, требовалось правительство профессионалов - единомышленников в вопросах экономики, а не правительство лебедя, рака и щуки.
Впрочем, в России и тогда было, в сущности, коалиционное правительство: наряду с Советом Министров существовал Верховный Совет, самочинно присвоивший себе ряд правительственных функций. В нем, как известно, были представлены многие партии. Коалиция имелась. Ну и что? Помогало ли это управлять государством, преодолевать кризис? Как раз наоборот - большего бардака не сыскать было, пожалуй, нигде в мире.
По Третьякову, большая ошибка Ельцина заключалась в том, что он, подталкиваемый прожектерами из своего окружения, попытался создать "президентскую партию", тогда как умные люди говорили ему, что это невозможно. В чем тут ошибка? Ну, попытался и попытался. "Попитка - не питка". В России в ту пору были десятки партий (да и сейчас их существует немало), и ни одной серьезной и полноценной (вряд ли даже нынешнюю "партию власти" ? "Единую Россию" ? можно считать таковой). Так что ж теперь, по поводу каждой неполноценной партии волосы на себе рвать?
У президента нет опоры в народе, уверял Третьяков. Где они, хотя бы несколько мощных слоев, на которые он мог бы опереться? В самом деле, стоит посмотреть, кто тогда шел за Ельциным. Внимательно посмотрев, видишь: да нет, были они, эти слои - квалифицированные рабочие, фермеры, научно-техническая интеллигенция, часть директорского корпуса, молодежь… Наиболее образованная, наиболее активная часть общества. Если по опросам, - 50-65 процентов населения, если визуально, - море людское. То самое, которое выплеснулось на улицы Москвы, других городов 28 марта.
Наконец последняя "очевиднейшая" ошибка. "Кому мешали конкретные итоги VIII съезда? - писал Третьяков. - Целых три месяца мы жили бы без следующего съезда, Верховный Совет сочинял бы свои законы, президент выпускал бы указы. И сейчас каждый выполняет то, что должен выполнять…"
Что ж, можно рассуждать и так. Салтыков-Щедрин еще когда сказал: чрезмерная суровость российских законов несколько смягчается необязательностью их исполнения. Хочешь, - следуй закону, не хочешь, - не следуй. Все бы хорошо, если бы не экономика. Если бы не финансовый дисбаланс, не гиперинфляция, не продолжающееся обесценение рубля… Депутаты то и дело некомпетентно и безответственно вмешиваются в денежное обращение, в управление государством. Их беспроигрышный лозунг - "Чем хуже, - тем лучше!". Лучше потому, что больше обвинений можно адресовать президенту и правительству, больше навешивать на них всевозможных упреков и обвинений. Это не могло продолжаться до бесконечности. Экономика не выдержала бы. А если бы и выдержала, вправе ли президент был мириться с тем, что властолюбивые и безответственные циники заставляют страдать миллионы людей?
Самая поразительная часть письма-статьи Третьякова - та, где в пример Ельцину он ставил Хасбулатова. Этакая душка, оказывается, спикер ВС. Этакий незаурядный и непревзойденный политик. Он "вечно окружен людьми", он "говорит с людьми не менее раза в неделю", он "спонтанно реагирует на ситуацию", "живо, оперативно упреждая задумки" неумелых президентских стратегов. Если утром он вдруг совершит какую оплошность, непременно подкорректирует ее "вечерней репликой". Каково, а! "Вечерняя реплика", "послеобеденная ремарка", "послеполуденное уточнение"… "Хасбулатов вступает в живой спор со своими оппонентами, часто похваливая их, и со своими сторонниками, нередко кидая им желчные замечания". Вообще, он - "король телеэкрана".
Полно, про кого все это? Про кого-то угодно, только не про вээсовского спикера.
Хасбулатов, по словам Третьякова, постоянно отпускает "неизящные да эффективные шутки", на которые сторонники президента "в силу своего недалекого ума не сразу и сообразят, как отреагировать". Что верно, то верно: очень большая требуется сообразительность, в высшей степени недюжинный ум, чтобы реагировать на все эти шутки. Главное же - большое остроумие надо иметь, чтобы с Хасбулатовым пикироваться. Некоторые примеры "неизящных" хасбулатовских шуточек я уже приводил, позже еще кое-какие процитирую.
У президента как, продолжает Третьяков: там все самые интересные, самые оригинальные идеи пресс-секретарь Костиков себе забирает; Ельцину - что останется. А вот его хасбулатовский коллега Злобин не было случая, чтобы "хоть раз лишил своего шефа оригинальной идеи (пусть и абсурдной)". Вот это уже ближе к истине - то, что в скобках.
На полном серьезе Третьяков советует президенту, по каким критериям следует подбирать людей в свою команду. Опять-таки, следуя примеру спикера, составлять ее надо из "профессионалов по дворцовым интригам". Тут уж - попадание в самую точку. Но, как говорится, избавь нас, Боже, от таких похвал и комплиментов!
Идем, однако, дальше по списку исключительных достоинств Хасбулатова, который излагается параллельно со списком пороков Ельцина.
"…Говорит он (Хасбулатов. - О.М.) чаще всего чистую правду…"
Как, как, как? Вы это всерьез? Оч-чень интересно!
Видимо, почувствовав всю нелепость подобного утверждения, Третьяков тут же поправляется:
"…Конечно, только ту, что выгодна ему, не всю, но в основном правду".
Понятно. Для клятвы на Библии не годится - там требуется излагать "правду, только правду и ничего, кроме правды", - но для того, чтобы поставить этого "правдиста" в пример президенту, вполне достаточно.
И снова - о сверкающем, искрометном, феноменальном остроумии председателя ВС, о его неповторимом артистизме, об умении влиять на широкие массы депутатов:
"…Спикер многое, очень многое умеет. И истерику, когда надо, закатить.. И смешное словечко "опус" по поводу президентского указа запустить (а для этого мозги нужны, между прочим)…"
Насчет необходимости мозгов для составления таких аббревиатур ("особый порядок управления" трансформируется в "опус") - вопрос спорный. Как и насчет качества такого юмора. Нет, может быть, для депутатского уровня шутка сия вполне годится, но не у всех же такой уровень. Очень сомневаюсь, например, что, если бы этот "опус" прозвучал на летучке в "Независимой газете", кто-нибудь расхохотался бы. Кроме, конечно, главного редактора (мы вынуждены ему верить на слово, когда он говорит, что считает эту шутку смешной).
И все-то, исходящее от Хасбулатова, Третьяков превращает в несомненные, неоспоримые достоинства. Ну, ничем его не проймешь! Даже знаменитый скандал со вселением самого выдающегося демократа современности в 400-метровую брежневскую квартиру - и то, по Третьякову, образец великолепной находчивости, остроумия, прекрасного знания российских традиций: "Да кто же в России не поймет, что единственная возможность получить квартиру, - использовать свое служебное положение. Иначе-то невозможно".
Если говорить серьезно, рассуждения на тему, хороший Хасбулатов человек или скверный, выдающийся или невыдающийся, - это рассуждения как бы не на тему. Это человек какой-то незнакомой нам цивилизации. Не в межзвездном, конечно, смысле. А может быть, и в межзвездном. Но в любом случае - он представитель цивилизации, нам не известной.
Вообще-то, лучше всего для него, когда он сидел в кресле спикера, было бы молчать. Потому что всякий раз, как только он раскрывал рот, из него вылетало нечто. Либо какое-то фантастическое, неправдоподобно хамское оскорбление, либо столь же фантастическая ложь, либо что-нибудь еще столь же необыкновенное.
Помните его знаменитое "Ребята растерялись"? О правительстве Российской Федерации. Или уподобление членов того же правительства червякам, которых ему с его спикерской высоты и разглядеть-то невозможно… И тут же, вслед за этим, - бесхитростное вранье, что он ничего такого не говорил (а по телевизору между тем прокручивается пленка с этими самыми спикерскими словами).
А как вам нравится такая "неизящная да эффективная шутка", обращенная к женщине-депутату: "Если хотите, то ДАЙТЕ кому-нибудь другому"? Или реплика, адресованная другой народной избраннице, упрекнувшей спикера, что он пользуется запрещенным приемом - бьет ниже пояса: "Меня вообще вы ниже пояса не интересуете!". А вот еще - депутату Шейнису: "Может, вас ОБРЕЗАЛИ?"…
Вообще, многие эпизоды из деятельности Хасбулатова, его изречения войдут в историю российского парламентаризма. Такое, например, рассуждение, характеризующее спикера как большого интернационалиста:
"Для того, чтобы в наших условиях многонационального народа правильную политику осуществлять, надо проводить совершенно четкую прорусскую политику. Вот я ее и провожу".
Или такое вот распоряжение:
"Вызвать сюда Черномырдина! Что он делал 28-го числа?".
Почти как у Гоголя. Помните: "А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!"?
Обращение к коллеге-депутату:
"Идите отсюда подальше!".
Словесный пассаж, свидетельствующий о том, как глубоко спикер знает человеческую природу:
"Люди-то не хотят действительно брать за глотки друг друга, если их не натравливать. Да и то - натравливаешь, и то не хотят".
Как мы помним, 13 января 1992 года, менее чем через две недели после начала реформы, спикер заявил: "Уже можно предложить президенту сменить практически недееспособное правительство". Этим был дан сигнал К ТОТАЛЬНОМУ САБОТАЖУ РЕФОРМЫ со стороны советской номенклатуры. А уже год спустя Хасбулатов не моргнув глазом уверял, что впервые с критикой правительства он выступил в конце января. Кажется, велика ли разница - середина января или конец? Зачем, спрашивается, врать? Да так, по привычке. Привычка - вторая натура.
Ни единого слова не говорилось спикером просто так, чтобы что-то сообщить, как принято между людьми. Все - в ключе "профессионализма по дворцовым интригам". Один только пример: Хасбулатов выходит на трибуну утром 28 марта, чтобы проинформировать депутатов о том самом достигнутом то ли ночью, то ли утром соглашении с президентом. Кажется, чего проще, - так и скажи: достигнуто соглашение. Но вот спикер открывает рот. Внимание!
- По первому пункту мы договорились… - говорит Хасбулатов, - и президент наконец понял то, что для всех давно уже было ясно… Что проводить референдум совершенно бессмысленно…
Каково? И это называется компромисс, примирение. Через несколько минут президент вынужден взять слово и пояснить, какова его истинная позиция в отношении референдума.
И так на каждом шагу - ложь, передергивания, подтасовки… Любой желающий может взять стенограммы заседаний Верховного Совета, Съезда и собрать, если понадобится, целые фолианты из подобных высказываний спикера. Вот вам и правда, чистая правда!
Третьяков не раз намекает, что вообще-то по большому счету он на стороне президента, но вот ТАКТИЧЕСКОМУ МАСТЕРСТВУ, умению привлечь людей на свою сторону у "короля телеэкрана" можно поучиться. Да, это редкостное умение мы лицезрели, считай, каждый день. Зачем, спрашивается, было спикеру, словно мальчишку, шпынять министра обороны Павла Грачева после его выступления в Верховном Совете: из этого выступления, мол, все ясно, не ясно лишь главное - ради чего, собственно, министра и просили выступить - на чьей он стороне - президента или депутатов? Зачем было тыкать носом министра внутренних дел Виктора Ерина в заявление пресс-секретаря президента Костикова с требованием комментариев? Зачем было походя аттестовать министра безопасности Виктора Баранникова адьютантом его превосходительства, то бишь президента (правда, несколько позже Хасбулатов с Баранниковым нашли "общий язык")? Зачем, наконец, после одного-единственного посещения Виктором Черномырдиным митинга делать такое публичное заявление: в последнее время премьер совсем перестал работать, ему некогда - он только по митингам ходит? Какая польза ему, Хасбулатову, лично от этих "тонко выверенных и глубоко продуманных" ходов? Да никакой. А вот поди ж ты…
Нет, что-то и с представлением о "тактическом мастерстве" у Третьякова неладно.
Трудно было найти более отталкивающую, более ненавистную для огромного числа людей (а как показывали опросы - для большинства) политическую фигуру, чем Хасбулатов. Даже и в коммунистических временах что-то не припоминалась такая. Хотя это отчасти, может быть, из-за того, что тогда все делалось скрытно, за прихлопнутыми дверьми. Наружу мало что просачивалось.
Уже тогда было ясно: не очень далек срок, когда Хасбулатов исчезнет с политической арены. Правда, в тот момент, в конце марта 1993 года, это отчасти связывали с возможностью его замены на первого спикерского зама Воронина, который, что называется, дышал Хасбулатову в затылок. Для России от такой замены вряд ли была бы большая польза. Прямой ставленник коммунистов, Воронин повел бы депутатский корабль к реставрации и реваншу еще более прямым и откровенным курсом. Но, по крайности, он не стал бы, наверное, делать тех откровенных глупостей, на которые, как на величайшие достоинства тогдашнего спикера, указывал Третьяков: партийно-номенклатурная школа возможного преемника не допускала ничего подобного.

* * *

Вообще-то, в действиях Ельцина и его окружения действительно довольно много было ошибок. О некоторых из них я уже говорил. При желании этот перечень можно продолжить.
Как можно было, например, после августовского путча почти два месяца предаваться безделью? Этот вопрос, как вы помните, я тогда же задавал госсекретарю Бурбулису. Ответ был в привычной для Геннадия Эдуардовича туманно-философской манере: дескать, надо все тщательно обдумать, скрупулезно взвесить дальнейшие шаги. Слишком долго все обдумывалось. А ведь то промедление, неприятие мер к коренному реформированию политической системы как раз и аукалось и в 1992-м, и в 1993-м…
Как можно было допускать столько юридических ляпов в нормативных документах, выпускавшихся от имени президента, благодаря чему (хотя, конечно, не только благодаря этому) они постоянно отменялись, приостанавливались, не выполнялись? Что за юристы их готовили, взглянуть бы хоть одним глазом!
Как можно было допускать этот позорный ляп с номером указа от 20 марта, торчавшим, словно ослиные уши, выдававшим истинную дату подписания указа - гораздо более позднюю, нежели 20-е? Этакий подарок для противников президента, этакий козырь для них. Не ясно в этой истории только одно - разгильдяйство это было или предательство.
Кстати, о предательстве. Зачем надо было у кого-то визировать президентское обращение к народу от 20 марта? Ведь в конце концов ответственность за это обращение несли не "визири", - нес лично президент. Тогда для чего нужны были подписи "визирей"? Кому их было показывать? Неудачная попытка заполучить визы вице-президента и секретаря СБ позволила им, не завизировавшим, щеголять своим поступком как высшей доблестью: "Я не завизировал!". В народе же в первоначальный момент было ощущение, что раскол и предательство произошли в самом ближайшем окружении президента. Ладно Руцкой, с ним все ясно, но - Скоков!
Ошибки можно перечислять и перечислять. Конечно, хорошо бы делать их поменьше, но, с другой стороны, задумаемся над такой вещью: а у кого их нет? При нашем-то аппарате, при наших работничках-чиновничках! Говорят, английский газон надо выращивать 300 лет, чтобы он выглядел так, как ему положено выглядеть, а сколько понадобится годков, чтобы вырастить нормальных исполнителей-делопроизводителей, секретарей, референтов, помощников, юрисконсультов? В прежние времена это все не бросалось в глаза - вся начальская кухня была, во-первых, за семью печатями, никто ничего не видел и не знал, а во-вторых, никому и в голову не приходило оценивать, например, бесчисленные постановления ЦК КПСС и Совета Министров с точки зрения соблюдения всех юридических тонкостей. Однако первые же открытые шаги президентского аппарата Горбачева, мы помним, заставили всех за голову схватиться: из каких джунглей вы вылезли, ребята? То-то и оно, что из джунглей.
Так что шум и гам вокруг ошибок ельцинского аппарата - это в значительной мере неизбежное следствие перехода и чиновничества, и всего общества в совершенно новое качество.
И еще о предательстве, о кадровых ошибках… Думаю, тут вообще нет ничего сверхобычного. Если бы, например, Третьякову по какому-нибудь волшебству вдруг случилось из редактора превратиться в президента, а роль окружения играл бы дружный и сплоченный коллектив "Независимой газеты", нисколько не сомневаюсь, что вскорости, при удобном стечении обстоятельств, многие точно так же, как Ельцина, "заложили" бы президента Третьякова. Причем скорее всего среди предателей оказались бы те, кого он считал самыми преданными и надежными. Возле всякого лидера в любой период времени обретается некоторое, небольшое, число истинно преданных, компетентных и порядочных людей и довольно большое - предателей, стукачей, разгильдяев… Ельцину тут повезло нисколько не больше, но и не меньше, чем другим.
В спокойное время присутствие отрицательных персонажей в окружении руководителя не очень-то заметно. Каждый занимается своим делом. Преданные и компетентные помогают своему шефу вершить политику, предатели не высовываются, ждут своего часа, стукачи потихоньку стучат, разгильдяи разгильдяйствуют, но из этого никто не делает особенной трагедии: как же без этой генетической разнородности, она в какой-то степени даже и полезна. Другое дело - периоды кризиса. Тут многое выплывает наружу, обретает повышенный удельный вес.
Вспомним: Горбачев в одночасье был предан почти всей своей командой. С Ельциным такое тоже едва не случилось - в сентябре - октябре 1993-го. Кадровые проколы он тоже допускал постоянно.
Третьяков причислил себя к сторонникам президента: он, дескать, голосовал за него прежде и предполагает голосовать на референдуме, намеченном на 25 апреля. В таком случае, почему "дружески обличительное" письмо с перечислением истинных и мнимых ошибок Ельцина было напечатано именно в день открытия IX съезда, на котором Ельцина собирались скидывать? Спрашивается, куда было торопиться: статья только что написана - 25 марта, - а на следующий день, с пылу, с жару, - уже в газете? Никакого "бинома Ньютона" тут, конечно, нет. Всякий газетчик вам скажет: такие аттракционы проделываются, чтобы вызвать некий политический эффект. В данном случае - внести посильный вклад в это самое скидывание.
Это к вопросу о верности и предательстве.

Все висело на волоске

Как бы ни относиться к Ельцину, нельзя не видеть: весной 1993-го (впрочем, и много раньше, и значительно позже) этот человек играл ключевую роль в российской истории.
Вообще-то, согласно бессмертной марксистско-ленинской теории, роль личности в истории, как известно, не очень велика. Непреложные, словно четыре правила арифметики, законы истмата реализуются главным образом через волю народов, классов и лишь в небольшой степени - через помыслы и действия отдельных людей. Российская история, однако, почему-то все время складывается так, что эта самая роль личности оказывается в ней на первом месте. Какой поворот российской судьбы ни возьми, в поворотной точке обязательной найдешь фигуру, на которой все сфокусировано. Иван III, Иван Грозный, Петр Великий… Александр II Освободитель… Уже в наше время - Ленин, Сталин, Хрущев, Горбачев… Фигуры все разные, с разным соотношением плюсов и минусов в оценке, какую давали и дают им современники и потомки, но тем не менее - фигуры.
В мартовско-апрельские дни 1993-го из газеты в газету кочевали одни и те же слова - что, в сложившейся ситуации единственным гарантом демократии, единственным гарантом необратимости реформ является президент. Это было действительно так. Как не раз уже случалось в прошлом, тоненькая ниточка, протянутая из прошлого в будущее страны, проходила через ненадежную плоть одного-единственного человека. Небольшое усилие - и она могла оборваться.
До той поры мы видели попытки нейтрализовать президента "законным" образом - путем произвольного перекраивания Конституции и голосования "за отрешение". 28 марта стало ясно, что эти попытки не удались. В этих условиях у оголтелых противников Ельцина вполне могла возникнуть мысль о его физическом устранении. Нетрудно видеть, что в отличие, скажем, от Хасбулатова, у которого была куча дублеров - Воронин, Рябов, Абдулатипов, Соколов… да почти весь состав Съезда - Ельцин не имел никакой мало-мальски адекватной замены. Надо ли говорить, что Руцкой, который в случае чего занял бы место Ельцина, был гораздо ближе к противникам Ельцина, чем к нему самому.
Да, Ельцину не было замены. Это грустная, но непреложная истина… Вспоминались дни недавнего августовского путча. Выход Ельцина из Белого дома 19 августа 1991 года, когда он обратился к народу с танка. Больше всего демократы тогда боялись, как бы не раздался откуда-нибудь из толпы щелчок-выстрел, который в одночасье мог бы все решить. Помню митинг на следующий день. Опять та же боязнь: все говорили, что на крышах ближних к Белому дому зданий засели гэкачепистские снайперы. Помню, наконец, митинг 22-го: перед Ельциным, с балкона поздравлявшим народ с победой, телохранители держали бронещиты…
После мы узнали, что 19 августа Ельцин подвергался совсем уж реальной опасности, только чудом ее избежал. Тогдашний командир "Альфы" генерал Виктор Карпухин рассказал, что у него был приказ арестовать Ельцина утром, когда он был на даче в Архангельском, либо же по дороге в Москву и доставить на одну из специально оборудованных точек в подмосковном Завидове, где с ним, естественно, могли сделать все, что угодно. Как говорится, "при попытке к бегству".
"…Мне был известен каждый шаг Ельцина, - вспоминал Карпухин, - арестовать его мы могли в любую минуту и сделали бы это без лишнего шума… И на дороге к шоссе, и под мостом, где это было бы особенно удобно, и на автостраде в Москву. Мои ребята так натренированы, что никто ничего не заметил бы, случайные свидетели просто подумали бы, что какая-то из машин сломалась, а пассажиров пересадили в другую".
Однако командир "Альфы" не выполнил приказ.
(Впрочем, существует и другая версия: у Крючкова в последний момент недостало решительности отдать Карпухину этот самый приказ об аресте Ельцина).
Кто знает, какие распоряжения, - письменные или устные, - касающиеся ельцинской, а стало быть и всей российской, судьбы, сочинялись позже, вплоть до его ухода…

Предыдущая глава

Следующая глава