|
ЗАКРЫТАЯ "ОТКРЫТОСТЬ"
Никакой информации без разрешения начальства!
Обещание быть открытым для прессы, которое Примаков дал при своем
утверждении премьером и которое породило в журналистской среде большие
надежды, во многом оказалось ложным. Уже 16 сентября (утверждение,
напомню, состоялось 11-го) он распорядился, чтобы на время формирования
кабинета министров чиновники правительственного аппарата не давали
журналистам никакой информации без разрешения руководителя аппарата.
Сказывалась советская бюрократическая выучка премьера-академика.
Ну, это ладно вроде бы временная мера (пока не сформировано правительство),
но через какой-то, не очень долгий, срок он вообще затянул знакомую
еще с советских времен песню о том, что пресса, мол, часто представляет
события "в кривом зеркале", а это, дескать, вызывает раздражение
у читателей и телезрителей. В принципе он, мол, против цензуры,
но считает, что СМИ должны работать более объективно. Это он заявил,
в частности, 12 декабря 1998 года на встрече с журналистами.
Вы знаете, сказал Примаков, когда средства массовой информации критикуют
правительство по делу, я им благодарен. Когда же правительство критикуется
"просто так" и часто несправедливо, то просто руки опускаются.
Рука об руку с коммунистами
Вообще Примаков по мере сил стремился изменить порядки, установившиеся
при Ельцине, вернуться, где можно, к совковым временам. В частности
вот укротить, стреножить журналистов. Установить над ними контроль.
В этом он тесно сотрудничал со спецслужбами и коммунистами. Последние
даже составили список "запрещенных" журналистов, которых
следовало изгнать из телеэфира. Известный в ту пору телеведущий
Сергей Доренко говорил по этому поводу в передаче от 30 января 1999-го:
Не могу не отметить с благодарностью, что в этот почетный список
они включили и меня, небезрезультатно: это было перед тем, как меня
действительно почти на два месяца изгнали из эфира.
Через какое-то время Примаков принялся уверять, что он "перестал
читать газеты и не смотрит телевизор" так, мол, они изолгались.
Тем не менее, вопреки этому утверждению, он продолжал тщательно
следить за публикациями в СМИ (либо же это делали по его поручению
помощники премьера в этом случае он не поступался истиной, говоря,
что не смотрит телевизор и не читает газеты). Как в коммунистические
времена, редакторам стали устраивать разносы за "неверные"
публикации и даже за "неверный" тон.
Все это, разумеется, сопровождалось все теми же, заимствованными
из советских времен увещеваниями:
Нужно давать правду, нужно давать объективно все и нецеленаправленно.
Никто цензуру вводить не собирается и не хочет, но нужно давать
правду, а не запрограммированные какие-то передачи, которые служат
определенным целям.
Кто ж будет возражать против правды? Все дело, однако, в том, что
есть обычная правда, а есть правда, неугодная начальству, бюрократии.
"Да как они смеют!"
Пожалуй, один из наиболее ярких случаев вмешательства Примакова
в работу СМИ произошел в начале ноября 1998 года. В программе того
же Доренко была представлена своего рода пресс-конференция нескольких
офицеров ФСБ. Помните? Один из выступающих даже предстал тогда перед
камерой в маске. Офицеры заявили, что начальство заставляет их осуществлять
заказные убийства. В частности, речь шла о "заказе" на
Бориса Березовского. Кроме того, был показаны фрагменты отснятого
ранее сюжета, где Доренко беседует примерно на ту же тему с сотрудниками
ФСБ. Ведущий пообещал также продолжить этот сюжет в следующих передачах.
Однако продолжения не последовало. Руководители спецслужб обратились
к Примакову (не к Ельцину и не к кому-либо еще!) с просьбой запретить
"шельмование" верных последователей Дзержинского. Примаков
живо откликнулся на эту просьбу: уже на следующее утро он приказал
(!) руководству ОРТ прекратить показ упомянутых фрагментов.
Чего, например, стоит вот эта вот атака против ФСБ? возмущался председатель
правительства. Против, когда затрагиваются все правоохранительные
органы и все спецслужбы! Да что это такое вообще? Как можно допускать
такие вещи?
"Допускать такие вещи" это, конечно, не укладывалось в
голове человека, взращенного на представлениях коммунистического
режима.
Ельцин советует Примакову изменить отношения со СМИ
Ельцин пытался противостоять всему этому (сам он никогда не делал
ничего подобного: свобода СМИ это было для него святое).
Вы четвертая власть, вы силовики, говорил он на одной из встреч
с журналистами, поэтому вы и считайте, что вы под защитой президента,
под гарантиями президента, вот это архиважно.
В "Президентском марафоне" Борис Николаевич вспоминает,
как Примаков приходил к нему с "особой папкой", в которой
"было собрано буквально все, что писали в газетах о новом кабинете
и его главе. Все было аккуратно подчеркнуто цветными фламастерами".
"Честно говоря, увидев это, ? пишет Ельцин, ? я не поверил
своим глазам. Надо же было, чтобы все это не только прочитали, а
еще подчеркнули и вырезали… Журналист старой советской закалки,
работавший много лет в "Правде", Примаков видел за каждой
статьей какую-то сложную интригу, некий подтекст, угрозу со стороны
своих политических противников… "Нет, вы почитайте, Борис Николаевич,
? говорил он мне. ? Это же полная дискредитация нашей политики!"
В середине марта 1999 года во время очередной беседы с Примаковым
Ельцин посоветовал ему встретиться с главными редакторами различных
изданий, побывать на разных телеканалах, поговорить с сотрудниками.
Президент признался, что тоже долго привыкал к критике в свой адрес
на телевидении и в газетах, но, в конце концов, заставил себя не
реагировать так остро на нее.
У вас сильнее нервы, Борис Николаевич, вы более стойкий человек,
чем я, кротко отвечал Примаков, однако пообещал, что "безусловно,
учтет" замечание главы государства.
Иной реакции от человека дисциплинированного, не привыкшего перечить
начальству, и нельзя было ожидать. Уже на следующий день пресс-секретарь
премьера Татьяна Аристархова публично подтвердила, что председатель
правительства "обязательно учтет" советы главы государства,
рекомендовавшего ему изменить стиль общения со средствами массовой
информации, сделать его более открытым (вот опять это слово!) и
дружелюбным.
В тот же день, как бы выполняя напутствие Ельцина, Примаков выступил
в программе ОРТ "Здесь и сейчас". Речь там, правда, шла
не об отношениях премьера со СМИ, а о предстоящей ратификации Думой
договора СНВ-2, но формально рекомендация президента была как бы
выполнена, и выполнена довольно резво.
Однако заметного улучшения в отношениях Примакова с прессой так
и не случилось. Более того, в последние недели примаковского премьерства
между ним и журналистами разразилась настоящая война. Разумеется,
далеко не все наскоки на него были справедливы, однако, опять-таки
следуя завету Ельцина, вряд ли стоило так уж остро и раздраженно
реагировать на них...
Возможно, это была осознанная тактика
Тут, правда, может быть, стоит высказать осторожное предположение:
не исключено, что примаковское стремление зажать, стреножить прессу
проистекало не только из его характера, из его "совковой генетики".
Я бы совсем не исключил (хотя и не стал бы на этом слишком настаивать),
что такое стремление было вполне осознанной, вполне рациональной
тактикой политического поведения, только лишь маскируемой под некие
особенности характера премьера. Один из политических оппонентов
Примакова сказал по этому поводу, когда Евгений Максимович еще только
стал премьером:
? Я считаю, что важнейшей задачей, которую они сейчас перед собой
поставят…, будет установление контроля над СМИ. Когда их будут преследовать
неудачи в экономике, нужно, чтобы по радио и телевидению все было
замечательно: "Многомиллионный российский народ горячо приветствует
мудрое руководство нового правительства".
Это, конечно, лишь моя гипотеза, но я нисколько не сомневаюсь, что
Примаков обладал достаточной степенью политической хитрости, изобретательности,
чтобы прибегать к подобным приемам политической борьбы.
|
|