 |
 |
|
|
|
Горбачев уговаривает соотечественников проголосовать «за»
«Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» 15 марта, за два дня до референдума. Горбачев выступил по телевидению с отеческими напутствиями соотечественникам. Он напомнил, что такое событие происходит впервые в отечественной истории и что каждый, кто участвует в референдуме, должен отдавать себе отчет: он решает главный вопрос, от которого зависит дальнейшая судьба «нашего многонационального государства». Естественно, призвал всех сказать «да» «обновленному Союзу», призвал эмоционально и вдохновенно: − Наше «да» сохранит целостность государства, которому тысяча лет и которое создано трудом и разумом, неисчислимыми жертвами многих поколений. Государства, в котором неразрывно сплелись и судьбы народов, и миллионы человеческих судеб, наших с вами судеб. Наше «да» − это уважение к державе, которая не раз доказывала способность отстоять независимость и безопасность народов, в ней объединившихся. Наше «да» − это гарантия того, что никогда пламя войны не опалит нашу страну, на долю которой и так выпало немало испытаний. Горбачевские спичрайтеры потрудились на совесть: не речь, а прямо стихи в прозе! Естественно, Горбачев сказал и о том, что «да» не означает «сохранение старых порядков» с засильем Центра и бесправием республик. Все теперь будет по-другому, по-новому. «Да», сказанное, на референдуме, «откроет путь к радикальному обновлению союзного государства, превращению его в федерацию суверенных республик, где надежно будут гарантированы права и свободы граждан всех национальностей». Вместе с тем, разумеется, президент предупредил и о тех бедах, которые могут случиться, если итоги референдума окажутся негативными: − Твердое мое убеждение состоит в том, что, если в обществе произойдет глубокий раскол, победителей не будет. Проиграют все. Все мы с вами будем в проигрыше. Трудно даже вообразить, сколько бед и несчастий повлечет разъединение страны, противопоставление людей и народов. И это была бы не только наша с вами беда. Распад державы, которая сегодня является одним из устоев современного мира, чреват всеобщим потрясением, я бы сказал, небывалых масштабов. В конце выступления − снова обращенная ко всем, едва ли не слезная мольба. Такое ощущение, что Горбачев готов опуститься перед телезрителями на колени: − Обращаюсь ко всем вам, дорогие соотечественники: скажите на референдуме свое твердое «да» нашему великому союзному государству, сохраните его для себя и для своих потомков.
− Если Кpавченко не даст мне эфиp 15 маpта… − сказал Ельцин, − буду это pасценивать как еще один шаг по удушению гласности в СССР. Я выйду в эфиp дpугим путем, более тpудным, более сложным, но это будет так. Пеpед pефеpендумом я скажу свое слово. Какой именно «другой путь» имел Ельцин в виду, было непонятно.
− Смущает многое, − сказал Ельцин. − Прежде всего неясная, двусмысленная формулировка самого вопроса. Первое. Что такое «сохранить Союз»? Уже сегодня ряд республик заявили о своем намерении из него выйти… Если на эту часть вопроса о сохранении Союза я отвечу «да», за что я проголосую? За то, чтобы любой ценой руководство Союза удерживало республики в Союзе? Даже с помощью насилия против гражданского населения, даже вопреки воле большинства населения? Или, может, за что-то другое? Совершенно непонятно. А ведь требуется сказать однозначно − «да» или «нет». Второе. Что такое обновленный Союз? Насколько он будет обновлен? Покрасят фасад или пойдут на существенные изменения? Будет это обновление идти по сценарию Центра или наконец по воле республик? Все это остается неясным из той формулировки вопроса, которая предложена на референдум. Третье. В формулировке вопроса есть недвусмысленное указание на то, что Союз останется социалистическим. Этим определением стремятся, по сути, получить от народа одобрение старой, отживающей системы. Но ряд республик уже сняли это понятие из своих названий. Что же, им придется возвращаться к тому, что уже отвергнуто? А как быть в том случае, если они не захотят? Уже сегодня многие законы республик кажутся Центру слишком радикальными, смелыми. Не возникнет ли соблазн, прикрываясь итогами референдума, еще более усилить давление на республики, усилить Центр?.. Четвертое. Последняя часть вопроса − о правах и свободах человека. Непонятно, для чего она внесена в формулировку. Считаю это безнравственным. Неужели союзное руководство не имеет четкой позиции по вопросу о том, нужно или не нужно в полной мере гарантировать права и свободы человека любой национальности? Это первейшая обязанность и важнейшая задача государства. Это ясно и без референдума. Это азбука демократии… − Референдум проводится в расчете на то, − продолжал Ельцин, − чтобы получила поддержку нынешняя политика руководства страны. Она направлена на сохранение имперской унитарной сути Союза, системы… Что касается России, то мы за коренное обновление Союза, за то, чтобы Россия была в обновленном Союзе. Но за такой Союз, который устраивал бы не высшие слои бюрократии, а прежде всего сами республики, их народы. Мы за Союз, в который республики хотели бы войти и сделали бы это добровольно, а не с помощью силы. Мы за Союз свободных республик, а не колоний Центра. Только такой Союз и будет стабильным, прочным и сильным, в нем будут действительно гарантированы свободы и права всех граждан независимо от национальности. По словам Ельцина, в преддверии референдума развернута мощная пропагандистская кампания. Утверждают: если на референдуме положительный ответ даст меньшинство населения − наступит чуть ли не катастрофа. Пугают гражданской войной, развалом страны, кровопролитием. А вот в случае успеха референдума, говорят, наступит благоденствие, все конфликты будут урегулированы, кризис закончится, все нормализуется. На самом деле, если большинство скажет «нет», Союз на следующий день не исчезнет. Все останется на своих местах. Будут, как и прежде, работать все союзные ведомства, сохранится и армия, и КГБ. Сохраняются все договоры, и международные, и межреспубликанские. Вместе с тем неудача референдума послужит сигналом для руководства Союза, что та политика, которая им проводится, нуждается в серьезных коррективах. Если же большинство населения скажет «да», ситуация также не улучшится. Для этого недостаточно проголосовать на референдуме. Нужна, как сказал Ельцин, «иная радикальная политика». В действительности вряд ли Ельцин или кто-либо другой предполагал, что на референдуме большинство может сказать «нет». Он же сам четко, по косточкам разобрал, как хитроумно составлен вопрос, выносимый на референдум. Не вопрос, а конфетка. Стоит только руку протянуть и положить ее в рот: «единый обновленный» Союз, где каждому гарантируется всё и вся.
− Россия традиционно была республикой без власти. Власть принадлежала Центру и партийным органам. В прошлом году прошли выборы в Советы всех уровней. Но многое осталось по-старому. И не только на общероссийском уровне, но в каждом регионе, городе и особенно в Центре. Доверие к власти на всех уровнях продолжает падать, достигает опасной черты… Нужны решительные неординарные шаги по укреплению прежде всего исполнительной власти в республике и на местах… Сильна только та власть, которая опирается на народную поддержку. Поэтому мы считаем, что Президента России должен выбирать не узкий круг, а все граждане республики − весь народ. За всю более чем тысячелетнюю историю России этого еще никогда не было. Но, думаю, время такого выбора пришло. Введение поста президента поможет укрепить суверенитет республики. Избрание всенародным голосованием Президента России − лишь начало укрепления исполнительной власти в республике. Следующий шаг − укрепление ее на местах, прежде всего в краях и областях. Каждый руководитель этого ранга также должен избираться населением. У него будут соответствующие права и широкие полномочия, но и персональная ответственность. Будет с кого спросить и населению, избравшему его, и руководству республики. Уйти от ответственности, спрятаться за спину депутатов или партийных структур не удастся. Вот такого принципа держался тогда Ельцин. Позднее, при Путине, потом при Медведеве, от этого принципа стали все дальше отходить. Ликвидировали выборы руководителей регионов, стали потихоньку отказываться от выборов мэров… В общем демократию стали подменять никому не ведомой «суверенной» демократией. Причем Медведев даже как-то заявил, что принцип назначения губернаторов сохранится в неприкосновенности в ближайшие сто лет. Так что, господа-товарищи, как говорится, – за что боролись? Сказал Ельцин и еще об одном: дескать, сейчас можно нередко услышать, что этот российский референдум проводится «под Ельцина», что Ельцин рвется к власти. Действительно, если референдум скажет «да», он, Ельцин, будет баллотироваться на пост президента. Но кто именно будет им избран, − решать избирателям. В России есть немало достойных людей, которые могут претендовать на этот пост. − Но главное не в том, кто будет избран, − сказал в заключение Ельцин, − а в том, что не будет больше в России высших руководителей, подобранных узкой группой людей. Впредь и нами, и нашими детьми, и внуками президент республики будет избираться только всенародным голосованием. Сейчас, при наследниках Ельцина, все чаще можно слышать разговоры, что и всенародные выборы президента надо отменить − доверить это дело, скажем Федеральному собранию или какой-то другой особой группе людей. А что? Это было бы вполне логичным продолжением отстранения народа от власти, хотя, согласно Конституции, именно народу эта власть принадлежит.
Мы ведь помним четкую ельцинскую формулировку, высказанную всего лишь два дня назад: − Референдум проводится в расчете на то, чтобы получила поддержку нынешняя политика руководства страны. Она направлена на сохранение имперской унитарной сути Союза, системы… На этот раз ответ прозвучал гораздо более примирительно: − Это будет зависеть от самиx pезультатов. Да и вообще он, Ельцин, не считает референдум таким уж скверным делом: − Несмотpя на то, что вопpос в союзном pефеpендуме поставлен двусмысленно и неэтично, я считаю сам pефеpендум демокpатическим, тем более что он пpоводится у нас впеpвые, а дело это полезное. Чем объяснить такой резкий поворот в оценке «эпохального» мероприятия. Думаю, − чисто тактическими соображения. Было уже достаточно ясно, что референдум даст нужный Горбачеву положительный ответ. И подчеркивать, что он, Ельцин, остается в числе или даже во главе как бы потерпевших поражение «меньшевиков» − тех, кто был против референдума, − Ельцину не хотелось.
Впрочем, нашлись, конечно, и такие, кто проголосовал против, кто за словесной шелухой рассмотрел скрытое желание организаторов просто-напросто получить большинство голосов против какого бы то ни было разъединения и распада Союза. Организаторы референдума и получили это большинство. И с тех пор, вплоть до нынешних времен, ссылаются на него: вот, мол, народ проголосовал за Союз, а кучка этаких-разэтаких негодяев пошла против воли народа. В целом по стране в референдуме приняли участие 80 процентов имеющих право голосовать. Из них «да» ответили 76,4 процента, «нет» − 21,7 (1,9 процента бюллетеней были признаны недействительными). Шесть республик − Армения, Грузия, Латвия, Литва, Молдавия, Эстония − не приняли участие в референдуме, хотя кое-где на их территории, в частности в воинских частях, он состоялся. Одновременно, в тот же день, на Украине был проведен собственный опрос: «Согласны ли вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза Советских Суверенных Государств на основе Декларации о государственном суверенитете Украины?» Довольно неожиданно он тоже дал высокий процент ответов «да» − 80,17. Неожиданным он был потому, что к этому времени в республике уже сформировались довольно мощные настроения за выход из Союза, каким бы обновленным-разобновленным он ни стал. Впрочем, здесь, в этом вопросе, упоминание Декларации о государственном суверенитете Украины тоже наводило некоторую тень на плетень: люди полагали, что эта Декларация будет для республики надежной страховкой – уже не позволит Союзу с потрохами проглотить Украину. На российском референдуме по поводу введения поста президента РСФСР (напомню, он тоже проводился 17 марта) более 71 процента участвовавших ответили, что считают необходимым введение такого поста. Правда, была тут и ложка дегтя, причем довольно серьезная: в четырнадцати автономиях из шестнадцати положительный ответ не был получен – автономии либо голосовали против, либо вообще не проводили референдум. В автономиях явно не желали усиления роли Москвы, которое неизбежно произойдет при появлении поста президента России. В дальнейшем об этом досадном инциденте – своеобразном «бунте» автономий – почти не упоминали… Так или иначе, общий результат голосования оказался «за». Путь к президентской предвыборной кампании в России был открыт. Это, конечно, была победа Ельцина, победа демократов, которые именно его видели во главе России. При всех разговорах о том, что в республике «много достойных кандидатов», вопрос стоял просто: президентом будет либо выдвиженец демократов (Ельцин), либо ставленник коммунистов. Другими словами, победа 17 марта была промежуточной, впереди сторонников Ельцина ожидали, по крайней мере еще две серьезные схватки с коммунистами: схватка на съезде, который, следуя результатам референдума, должен был принять официальное решение о выборах, назначить конкретную дату их проведения, и сами выборы. Исход и той, и другой схватки не был таким уже предопределенным.
Что касается проекта Союзного договора, опубликованного незадолго перед референдумом, Кравчук, как и Ельцин, отозвался о нем довольно скептически, сказав, что у него много замечаний к этому проекту, «почти к каждой его статье». Кравчук сообщил, что президиум Верховной Рады создал рабочую комиссию для подготовки собственного, украинского варианта Союзного договора. − Мы будем строить Союз, который отвечал бы интересам народа Украины, − в очередной раз повторил Кравчук. Он наметил и контуры нового Союза, каким он видится ему: − Союз государств не предполагает центрального государства, он предполагает координационный центр. Мы не должны сегодня молиться на федерацию, равно как и на конфедерацию. На переходный период необходимо центральное государство с ограниченными функциями и полномочиями, переведением стрелок в сторону государств-республик… Мы должны создать Союз с элементами федерации и конфедерации. А дальше сама жизнь выведет нас на новые структуры. Что это за «координационный центр», что это за «центральное государство с ограниченными полномочиями», учрежденное «на переходный период», Кравчук и сам вряд ли мог бы сказать. В сущности, все это было лишь закамуфлированное отрицание Союза, Союзного Центра. Просто сказать: «Никакого Союза быть не должно! Никакой Союз нам не нужен!» – тогда еще ни у кого язык не поворачивался (если не считать прибалтийских лидеров), хотя Кравчук был ближе других к этому. Да он и раньше других начнет это открыто говорить (опять-таки вслед за руководителями прибалтийских республик). Словно бы предвидя недалекий уже августовский путч, Кравчук заверил: как бы ни развивались дальнейшие события, «танки на Крещатике не появятся». − По крайней мере, мои действия состоят в том, чтобы не допустить этого, и я думаю, что Украина устоит, она имеет для этого все необходимые условия. Главное, у народа Украины появилась цель − независимость. Кравчук добавил также, что по экономическому потенциалу, согласно оценке немецких финансистов, Украина также имеет наилучшие среди других республик шансы стать суверенной. Наконец, коснулся Кравчук и своих отношений с Горбачевым. Эти отношения не столь конфликтны, как между Горбачевым и Ельциным. Но разногласия с союзным президентом, причем труднопреодолимые, существуют и у него, Кравчука. − В ситуации, что сложилась, не приведи Господи, быть на месте Горбачева, − сочувственно сказал Кравчук. − Однако, несмотря на невероятные нагрузки, он находит возможность выслушать собеседника. Это очень важно. Мы неодинаково мыслим, но это не значит, что мы противники. У нас нормальные отношения двух политических руководителей. Михаил Сергеевич − сторонник обновленной федерации, а я − Союза Суверенных Государств. Я буду стоять на своем, а он, уверен, − на своем. А решающее слово будет за Верховным Советом Украины. Вот опять тень на плетень: Союз Суверенных Государств; так за что же вы все-таки, Леонид Макарович, – за союз государств или за координационный центр?
|
||
 |
 |
